Лунь
Шрифт:
— Даа-аа — эхом отозвался излом.
— Вот ещё… здесь оставлю, — уже презирая себя, я положил на асфальт батон и колбасу. — Слышал, регенерация у вас после еды вроде как веселее идёт.
— Да-ааа…
Я развернулся и успел отойти на несколько шагов, прежде чем услышал, или мне это просто померещилось.
— Спасибо…
Об этом я никому не говорил. Даже Хип. Может, выболтал в бреду? Может быть… на какие же слухи намекал Доктор? Я вдруг ясно представил себе Седого из «Долга», с перекошенным от гнева лицом, почти ощутил удар под дых, и услышал яростный, захлёбывающийся шёпот: «Ты что, сука, творишь?! Дебил долбанный, кого жалеешь? Он отлежится, а потом, может, тебя же в лоскуты порвёт и твою Хип заодно… гнида… спасатель хренов. Мутантам помогаешь? Повесить тебя за это, гад, мало, ты хуже предателя, хуже мрази последней…».
— Где Лунь?!
— На улице… да успокойся ты, девка, оклемался твой сталкер, сидит вон, загорает.
В серо-зелёной молнии, выскочившей из двери, я поначалу и не признал стажёра. Хип чуть не сшибла меня с ног, благо, теперь это сделать было совсем просто.
— Лунь!!!
— Задушишь, стажёр… отставить объятия. Да, и нюни тоже. Помнишь, я тебе коробочки выдал под них? Ну, чего разревелась?
— Вернулся… ты вернулся. Мне Доктор сказал… я ждала, верила, Лунь, что ты справишься. Как же… мне… п-плохо б-б-без т-т-те…
Хип попыталась сказать что-то ещё, но голос её не слушался, и она просто уткнулась лицом мне в плечо. Я погладил её волосы, вздрагивающие плечи…
— Ну, привет, Хип. Здравствуй, родная, — и так хорошо, светло стало на душе, словно зажглось в груди маленькое солнце и разогнало тяжёлые, серые тучи.
— И они воссоединились вновь! — Гаркнул выглянувший в окно Кося, но чья-то рука, наверно, Скифа, ухватив крикуна за шиворот, пару раз хорошенько встряхнула. Кося заткнулся.
— Даже и речи быть не может, уважаемый! Пока будете жить у меня, и точка! — Доктор хлопнул по столу ладонью. — Вы посмотрите на себя, Лунь. Вас же, извиняюсь, ветром качает! Ишь, чего придумал — идти… никуда не пойдёте. Как врач я вам запрещаю!
— Но ведь я здоров. Сами сказали.
— Да. Но вы предельно истощены! Идти в таком состоянии через болото — чистое самоубийство.
Доктор пододвинул мне ещё одну тарелку.
— Извольте съесть. Овсянка, сэр. Да, и не забывайте про белковые галеты. Режим дня повешу над кроватью. Будьте добры соблюдать.
Спорить с Доктором в таких случаях было бессмысленно. Я пожал плечами и послушно принялся за вторую порцию.
— Хорошая жратва, она кого угодно на ноги поставит, — глубокомысленно изрёк Кося. — Вот, помнится, случай был с одним моим знакомым. Пожирал мужик всякую хрень, лапшу китайскую, консервы, не готовил ни…
— Слушайте… — Доктор отвлёкся от чтения, взглянул на Косю. — Вы вроде не злобный, и не вредный человек. Нет у вас, кажется, ни одной по-настоящему гадкой черты. Но от выслушивания ваших сентенций у меня возникает стойкое к вам отвращение. Будьте так добры, помолчите, пожалуйста. Спасибо.
— А чего я такого сказал-то?
Доктор вздохнул и снова принялся за изучение толстенного институтского журнала.
— Хм. Любопытно. Недавно открытые свойства артефакта «стеклянный шар» доказывают теорию существования торсионных полей. Вы не находите это, гм, несколько забавным, коллега?
— Насколько я помню, — Скиф помешал чай ложечкой, не торопясь, отхлебнул, — эта теория была ошельмована официальной наукой. Многие маститые профессора заявили, что никаких торсионных полей нет и быть не может. Соответственно, учёный, исследовавший этот самый «стеклянный шар», в очень скором времени получит по голове, и чем больше доказательств приведёт, тем больнее получит. Маститые, как правило, очень не любят признаваться в том, что они оказались в положении «соврамши». В следующем номере ждите статью с опровержением.
— Боюсь, что так оно и будет, — Доктор печально вздохнул. — По-видимому, у вас там такое же болото, как и в тот день, когда я покинул кафедру экспериментальной медицины.
— И очень зря вы это сделали, профессор…
— Доктор!
— Простите, Доктор. Вы бы подумали над тем, чтобы вернуться. Ваши знания, опыт, они бесценны!
— Знания и опыт шамана? Да-да, именно так меня окрестил академик Смирнов, не удивляйтесь, статья в тридцать шестом номере «Докладов», почитайте на досуге. Да и что я там буду делать, скажите на милость? Научные методы, которые годились на Большой Земле, в Зоне просто неприменимы! А в чужой, да-да, теперь уже чужой для меня монастырь со своим уставом не ходят. С лестницы спустят в самом лучшем случае! В худшем на костёр, как еретика! У меня к вам встречное предложение, Скиф. Бросайте вы эту контору к чёртовой матери. Вы неплохой учёный, и одновременно опытный сталкер. Вы, в отличие от большинства кабинетчиков, ходите в Зону без сопровождения, часто и много. Рано или поздно вы всё равно придёте к выводам, за которые вас прибьют к позорному столбу. Тем более, что вы честный человек и молчать не станете.
— Я подумаю над этим, — кивнул Скиф. — Простите, Доктор, ещё один вопрос. Пусть наивный, но… Что такое Зона? Вы приблизились к разгадке?
Доктор достал из кармана трубку, покусал мундштук. Молчал он долго.
— Боюсь, что нет, коллега. До сих пор не знаю. Чем больше я изучаю… нет, не так, узнаю Зону, тем меньше её понимаю. Это сводит с ума. Иногда мне кажется, что мы задаёмся не теми вопросами. Что такое Зона, почему Зона, откуда Зона — это всё не то, не то… разве можно одному ребёнку ответить на вопрос другого такого же ребёнка — «А почему Солнце?» «А потому что светит». Знать бы правильный вопрос, друг мой…
— Да нужно ли пытаться это делать? — не удержался я от вопроса. — Доктор, вся проблема в том, что Зона, скорее всего, непознаваема в принципе. Нужно её просто принять, и научиться с ней жить. Честно говоря, я даже рад, что не удаётся разложить Зону по таблицам и графикам, объяснить её формулами и молекулами. Представьте, что какой-нибудь учёный доказал существование души, а потом взял, и перевёл её в двоичный код на компьютере. Не знаю, как вам, а мне бы было паршиво от такого открытия.
— Ну, ты, Лунь, ваще! — Кося усмехнулся. — Ты бы в Баре такое задвинул, момент по морде схлопотал.
— Слушай, Кося, — Хип нехорошо улыбнулась. — Ты человек, скажем так, словоохотливый, общительный. Историй много знаешь. А вот про то, как ты ранение получил, мы что-то пока не слышали. Расскажи, будь ласка!
— А… кгм, — промычал Кося, поскрёб вилкой остатки макарон с тушёнкой, откашлялся. — Чего там рассказывать. На Свалке ж это… бандюки попадаются. Отстреливался от них, ну, и получил пулю. Рикошетом.