Лунь
Шрифт:
— Такие дела. Великий был сталкер. — Лихо опрокинул в себя стопку перцовки. — Жаль. Всё Зона, гадина, она довела.
— Девчонку жалко. Привыкла она к нему, до сих пор убивается. Сбрендил то он всего за день до её возвращения, — добавил Фреон. — Отчего так, дружище, настоящие люди страдают, а всякая погань, — сталкер неприязненно покосился на Саранчу — живёт и здравствует.
— Что врачи говорят?
— Не узнаёт никого, бормочет что-то и счастливо так улыбается, — вздохнул Лихо. — Радостно ему, глаза так и горят… всё что-то про Зону, Фугаса, земля ему пухом, а чаще с Хип разговаривает, по ночам особенно. Совсем плох.
— Я к нему в больничку заходил… фруктов там, и прочего передать, — Барин задумчиво покусал ус. — Узнал он меня, мужики.
— И чё сказал?
Барин невесело усмехнулся:
— Любит, говорит, тебя Зона, Барин. К чему бы это, а?
Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде «полынь»; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки.
Звезда Полынь
Зоны больше не было.
Не было смерти. Остались только мы. Я и Хип. А там, где раньше была выжженная трава, где росли изуродованные радиацией деревья, где от воды поднимался ядовитый туман, и бродили чудовища Зоны, теперь раскинулся чудный, прекрасный сад…
Тёплый, сухой ветер блуждал в кронах стройных зелёных деревьев, сверкали быстрые, как вздох, прохладные ливни, нежное эхо отзывалось шуму падающей с неба чистой, вкусной воды. Мы любили сидеть на веранде, пережидая краткую непогоду под шиферной крышей, чтобы потом, огласив окрестности ликующим воплем, бежать к лесному озеру или, выпив настоянного на дикой мяте чая, неспешно прогуляться в тени старых аллей, послушать шёпот вековых деревьев.
Прошлое забывалось, как дурной, неприятный сон, остатки кошмара выветривались из памяти. Я уже не верил в то, что Зона существовала. Она ещё снилась мне иногда, и я боролся с ней, изгонял её из своей памяти. Зона уходила…
Но сны оставались. Они отравляли то счастье, которое я нашёл в тот день, когда Хип вернулась, когда исчезла в небе вечная хмарь и растворились в небытии серые дома, аномалии, монстры. Поэтому я был осторожен. Я сдерживал свои эмоции — крик радости, любое резкое движение и даже просто громко сказанное слово, и мир снова становился серым, невзрачным, а воздух — прогорклым. С лица Хип исчезала улыбка, и я видел её не в привычном ситцевом платье, а в сталкерском комбинезоне, и счастье в её глазах сменялось горечью и усталостью. Дом, наш чудесный маленький домик становился чужим, и вместо соснового бора и реки я видел за слепым окном бесконечное туманное болото.
— Он очнулся, доктор…
— Это временно, девочка… боюсь, всё слишком серьёзно…
Я ненавидел Доктора. Это он вызывал жуткое, бледное существо с деформированной рукой, которое вырывало, выцарапывало меня из обретённого рая, проклятый монстр держал меня, не давая вернуться. Доктор и эта тварь всегда приходили вместе, и каждый раз кошмары становились всё более реалистичными и продолжительными. Подробными. Эти двое отбирали у меня мой радостный, солнечный мир.
Так случилось и на этот раз. Только что я лежал на густой траве лесного пригорка, жмурясь от солнечных лучей, и вот трава уже вовсе и не трава, а смятое одеяло, а вместо солнца в глаза светит маломощная лампа. Проклятье… опять…
— Убью… твари…
— Вот это лишнее, Лунь, — Доктор покачал головой. — Но определённый прогресс уже есть. Меня видишь?
Я не ответил, но Доктор удовлетворённо кивнул.
— Видит. Поговори с ним, Хип. Думается мне, вытащим мы твоего Луня.
Хип… они и тебя мучают. Какие глубокие тени под глазами, а сами глаза красные, плакала, наверно… значит, не одного меня посещают кошмары. Странно только, почему она не смотрит на белокожего, тощего монстра, сгорбившегося возле моей кровати, монстра с таким жутким, сверлящим взглядом единственного чёрного глаза.
— Прости меня, сталкер. Если бы я знала, что так всё обернётся…
— Ничего, прорвёмся, стажёр, — я криво улыбнулся. Какой реальный, осязаемый кошмар. Хип улыбнулась в ответ такой знакомой, усталой улыбкой. Я сжал ладонь девушки и закрыл глаза. Мне нужно было уснуть, чтобы проснуться уже там… но я просто уснул.
— Ты точно в курсе, куда идти? Слушай, если бы я знала, что эта твоя Зона такая гадость…
— Ага. Лучше по вокзалам шариться и на гармошке играть. Не, Хип, ты как хочешь, а я дальше пойду. Вот, вроде по карте всё правильно, холм, водонапорная… километра два осталось до базы.
Хип? Да, она… и ещё какая-то деваха. Странно. Я попытался окликнуть их, но ничего не получилось. Логично. Это ведь просто фильм… а я то дурень! Должно быть, кинооператор сейчас смеётся там, в своей каморке над чудаком-зрителем, сидящим посреди Зоны и болтающим с экранными персонажами. Я обернулся. Никого. Кинотеатр в Припяти пуст и заброшен, рассыпаются гнилые сиденья, в прореху крыши смотрят звёзды, черным-черно в окошке «кинщика», там уже давно нет ничего кроме плесени и отсыревшего мебельного хлама…
— «Свобода» — это круто, Хип… — продолжала тем временем невысокая, щуплая девушка в жёлтой болоньевой куртке и такими же жёлтыми, как лимон, крашеными волосами. — Ни ментов, ни уродов всяких… воля! Никто над душой не стоит… Город-сказка, город-мечта, попадая в его сети… тата-тара-татата…
— Да. Супер. — Хип поморщилась. — Слышь, Килька, а вдруг придём, а там твоего кекса нет, и не было вообще? Во ништяк будет! Типа: «Привет, чуваки! Вы такого Колю Пегаса не знаете? Нет? Вот блин… ну, тогда ариведерчи. Пойдём мы».
— Да чё ты на измену подсела? Зануда… — экран погас, я услышал, как защёлкал кинопроектор — наверное, порвалась плёнка, но невидимая Килька продолжала: — Говорю тебе… ой, ма… мама… МАМОЧКА!!!
И страшный, истошный крик, внезапно оборвавшийся на самой высокой ноте, а потом глухой хруст и звук разрядившейся «воронки»…
Какой плохой, жуткий фильм… зачем вообще такое снимают? Дурак режиссёр, встретил бы, лично морду набил. Нельзя про такое кино снимать. Хорошо, что плёнку оборвало, не хочу смотреть, насмотрелся так, что на всю жизнь хватит. Насточертели уже эти боевики да ужастики, покажите доброе что-нибудь! Экран загорелся снова. Вот это другое дело. Здорово снято, не просто вижу, а как будто даже и чувствую героев…