Луна цвета стали
Шрифт:
– Первая ключевая точка – конец сорок второго года. Доминирующая ветвь – смерть Адольфа Гитлера в результате покушения. Последствия – попытка нового правительства Германии заключить мир с Англией. Ожидаемый результат – успех. При этом война Германии против СССР будет продолжена. Фоновые события – перелом в пользу США и Англии в войне с Японией. Взрывной рост военной промышленности Соединенных Штатов. Смерть президента США Франклина Рузвельта в результате покушения. Вторая ключевая точка – сорок третий год. Доминирующая ветвь – полное освобождение Красной армией территории Советского Союза и начало ее похода в Европу. Последствия – Вступление в войну Англии и США на стороне Германии. Ожидаемый
– Достаточно. Дальше все и так ясно. Альтернативные сценарии есть?
– Естественно. Смерть Гитлера практически неизбежна, а вот смерти Рузвельта и вступления США в войну против СССР может и не быть, но вероятность невысокая и все равно война в Европе продолжится в очень тяжелых для Советского союза условиях. Правда, в этом случае возможно заключение мира без серьезных территориальных потерь для СССР.
– Япония проиграет в любом случае?
– Без вариантов. Варьироваться могут только сроки, да и то в незначительных пределах. В любом случае у США и Англии хватит сил для совместных боевых действий с Германией против Советского Союза.
– А варианты с победой СССР?
– Такой вариант был до твоего вмешательства в ход истории. СССР мог стать союзником Великобритании и США в войне с Германией и примкнувшими к ней странами. Ценой потери четверти населения Советский Союз имел шанс в этой войне победить. С некоторой вероятностью сразу после поражения Германии и Японии началась бы новая война за раздел Европы между бывшими союзниками, но, скорее всего, все же наступил бы напряженный и неустойчивый мир.
– Надолго?
– На десять-пятнадцать лет, а дальше идут почти равновероятные развилки, и первая же из них содержит вариант с ядерной войной, но шанс выбрать правильный путь у местной цивилизации все равно был достаточно высоким, по крайней мере, в этой ключевой точке.
– То есть я своим появлением сделал только хуже?
– Хуже для кого? Для СССР – несомненно. Если ты прямо сейчас выйдешь из игры, Советский Союз ждет поражение в войне с объединившимся против него Западным миром, но при этом для земной цивилизации в целом существенно снизится шанс начала Третьей мировой войны в течение ближайших тридцати-сорока лет. В мире просто не останется силы, способной противостоять США.
– Но я ведь не собираюсь выходить из игры, Летра.
– Я знаю. Ты же сам озвучил такое условие для построения прогноза, вот я его и отрабатываю.
– Как избежать войны СССР против всего мира?
– У меня нет алгоритма разработки стратегии воздействия на изучаемые цивилизации. Тебе ведь не хуже меня известно о запрете на вмешательство. Такие программы никогда не создавались, так что здесь я тебе не советчик.
– Но хотя бы возможные последствия планируемых мной действий ты оценить сможешь?
– Только очень приблизительно. Ту Летру, чье имя я сейчас ношу, такая точность прогноза никогда бы не устроила.
– Хорошо. Тогда давай играть по твоим правилам. Прими следующую установку: все покушения на Рузвельта предотвращены. Какова вероятность вступления США в войну против СССР?
– Шестьдесят процентов. Президент в этой стране не всесилен, а антикоммунистические силы там имеют весьма значительный вес. Средства массовой информации вполне способны настроить общественное мнение нужным образом, и у Рузвельта может просто не остаться выбора.
– Значит, нужно что-то, что сделает невозможным начало войны Соединенных Штатов против Советского Союза. Что это может быть?
– Не забывай, я не человек. Принимать креативные решения я могу только тогда, когда у меня есть для этого четкий алгоритм. В данном случае такого алгоритма нет. Могу только перечислить прецеденты из известной мне истории. Вступлению в войну может помешать имеющийся договор о ненападении, хотя такие пакты часто нарушаются. Препятствием может стать военная или экономическая неготовность США к войне, но, по моим расчетам, ни с тем, ни с другим у них через год-полтора проблем не будет. Есть еще такой вариант, как устоявшееся мнение населения страны о другом государстве, как о надежном союзнике, благодаря помощи которого недавно одержана победа в тяжелой войне. США – демократическая страна, и совсем не учитывать мнение граждан власть не может. Манипулировать – да, но просто наплевать – нет. А гражданам нападение на верного союзника, скорее всего, не понравится. Однако в нашем случае это неприменимо – США не воюют с Германией и союзником СССР не являются. Еще остановить нападение может очевидное военно-техническое превосходство Советского союза, но уровень его промышленного развития не позволит…
– Стоп. Дай мне подумать.
Искусственный интеллект послушно умолк, а я погрузился в размышления, пытаясь поймать ускользающую мысль. Что-то в словах Летры промелькнуло такое, за что мой мозг попробовал зацепиться, но идея сорвалась с крючка, не успев сформироваться.
– Еще раз медленно повтори ответ на мой последний вопрос.
– Не… забывай… я… не… человек. Принимать… креативные…
Я молча слушал всю эту муть про пакты о ненападении и силился вспомнить, что же заставило меня остановить Летру, и в какой-то момент недостающий элемент с почти ощутимым щелчком занял свое место в зыбкой конструкции формирующейся идеи.
– Достаточно. А теперь мне нужен от тебя подробный и убедительный доклад, который позволит убедить руководителей СССР в том, что война с Западом неизбежна. Аргументы используй только те, которые опираются на официально доступные мне данные. Я пойду с этим к Сталину и не хочу, чтобы мне задавали вопросы, откуда я с точностью до нескольких штук знаю, сколько танков М3 способен в следующем месяце выпустить завод фирмы «Крайслер» в городке Уоррен под Детройтом.
Маршал Шапошников редко бывал на Лубянке, но в этот раз он никак не мог избежать визита к наркому внутренних дел. Полученный поздно вечером документ буквально жег ему руки. Борис Михайлович заслуженно считался квалифицированным военным аналитиком и опытным офицером генштаба, но зажатая в его руке папка содержала материалы, далеко выходившие за рамки чисто военной области, и решения, которые следовало принять на их основе, были способны изменить судьбу Советского Союза самым непредсказуемым образом.
Сразу передать эти документы Сталину Шапошников не решился – слишком многое в них требовало проверки, провести которую силами одного лишь генштаба маршал не мог. Ночь, проведенная над чтением содержавшихся в папке аналитических материалов, лишила маршала покоя. Ход войны, представлявшийся начальнику генштаба, да и не только ему одному, весьма успешным неожиданно предстал в совершенно ином свете, рисующем тяжелые и мрачные перспективы. Много часов Шапошников пытался найти ошибку в нечеловечески безупречных логических построениях, приведенных в докладе, и не находил.
– Здравствуйте, Борис Михайлович, – Берия поднялся навстречу вошедшему в его кабинет маршалу с легкой улыбкой, – Давненько вы ко мне не заглядывали. Все больше на заседаниях Ставки видимся или в Кремле у товарища Сталина. Что столь необычное и срочное заставило вас приехать на Лубянку?
– День добрый, Лаврентий Павлович, – в отличие от наркома внутренних дел Шапошников сохранил на лице серьезное выражение. – Вы правы, случилось. И срочное, и необычное, и, я думаю, совершенно секретное.