Луна цвета стали
Шрифт:
– Да, наверное, ты прав, – Лена улыбнулась и взяла меня за руку. – С такой точки зрения я эту ситуацию не рассматривала. Все получается очень логично, и, наверное, так действительно лучше. В Наркомате мне дали целые сутки отпуска по случаю вступления в брак, так что давай хотя бы ненадолго забудем о войне и обо всём, что с ней связано.
Возражать я, естественно, не стал.
В Новороссийск мы прибыли вечером. Мехлис немедленно потребовал доставить его в штаб фронта, а я, не задерживаясь, отправился в расположение своего авиаполка. На косые взгляды армейского комиссара мне было глубоко плевать. Любая моя операция традиционно начиналась с ночной авиаразведки, и полковник Кудрявцев уже ждал на
Следом за нашим с Мехлисом самолетом на аэродром сели два транспортника ПС-84. Прекрасно понимая характер проблем, с которыми мне предстояло столкнуться в Крыму, я запросил с Ленинградского фронта оборудование и специалистов, с которыми мы налаживали систему управления огнем ПВО для отражения массированного налета люфтваффе. Ситуация на Керченском полуострове и в Севастопольском оборонительном районе была во многом схожа с обстановкой в блокадном Ленинграде. Даже линкор «Парижская Коммуна» относился к тому же типу, что и «Марат» и «Октябрьская Революция». Здесь, правда, он был только один, но тридцатая батарея в Севастополе состояла из двух орудийных башен, снятых с точно такого же линкора «Михаил Фрунзе», который так и не удалось восстановить после крупного пожара, случившегося еще в девятнадцатом году. Удивительное совпадение. В Ленинграде в моем распоряжении тоже находился полноценный линкор типа «Севастополь» и, фактически, неподвижная трехбашенная батарея, в которую превратился «Марат» после попадания тяжелой бронебойной бомбы.
Используя ленинградский опыт и уже прошедших нужную практическую подготовку специалистов, я надеялся достаточно быстро организовать в Крыму единую систему управления огнем главного калибра боевых кораблей и орудий береговых батарей. 305-миллиметровые снаряды объемного взрыва сейчас тоже ехали в Новороссийск спецпоездом. К сожалению, изготовить их успели только две сотни штук, поскольку основной упор делался на калибр двести три миллиметра, подходивший для гаубиц Б-4. Тем не менее, на эти боеприпасы я очень рассчитывал. Керченский полуостров не так уж велик, и орудия линкора типа «Севастополь» могли простреливать его насквозь, да и вглубь территории Крыма можно было дотянуться километров на тридцать от побережья и почти на сорок от башен береговых батарей Севастополя.
Мы летели над ночным Крымом. Кудрявцев молчал, стараясь не отвлекать меня от наблюдений, лишь изредка уточняя курс в контрольных точках. В горной местности не все детали хорошо просматривались со спутников, и иногда я приказывал полковнику немного снизиться и пройти над интересовавшими меня районами еще раз. По большому счету без этого вполне можно было обойтись, но раз уж мы все равно вылетели на разведку, хотелось, чтобы этот полет принес какую-то реальную пользу, кроме устранения лишних вопросов о том, откуда я столько знаю о расположении частей и соединений противника.
Манштейн не зря считался одним из лучших полководцев Гитлера. Он целеустремленно перемещал свои войска и технику, и с каждым днем его замысел вырисовывался для меня все отчетливее. Если раньше вычислитель спасательной капсулы и кое-как слепленная самопальная аналитическая программа лишь отчасти помогали мне в прогнозировании действий противника, то теперь Летра разворачивала передо мной планы немцев во всех деталях. Дроны незримо присутствовали в штабе одиннадцатой армии, передавали на орбиту снимки карт, копии приказов, стенограммы телефонных переговоров и сводки радиоперехвата.
Пользуясь господством в воздухе, немцы вели тщательную авиаразведку. О противостоящей им советской группировке им было известно почти все. Манштейн, получивший в свое распоряжение четвертый воздушный флот Рихтгофена и подтянувший к Феодосии значительные силы тяжелой артиллерии, планировал на начальном этапе операции выжать из данных разведки все, что можно.
Стремясь прорваться вглубь Крыма, генерал-лейтенант Козлов сосредоточил две трети своих войск на северном участке фронта, примыкавшем к берегу Азовского моря. Южный участок занимали относительно слабые силы, прикрывавшие Феодосию и не предпринимавшие активных наступательных действий. Командование Крымского фронта считало, что наступать вдоль берега Черного моря немцы не рискнут, опасаясь тяжелых орудий кораблей Черноморского флота, однако Манштейн рассудил иначе. Он решил воспользоваться относительной слабостью южного участка советского фронта и добиться успеха, используя эффект внезапности, основанный на том, что удара на юге русские не ждут.
Имея в распоряжении только одну танковую дивизию, немецкий командующий решил не дробить свой танковый кулак на части, а использовать стратегию, в миниатюре повторяющую его план по захвату Франции – пробить советскую оборону на слабом участке и развернуться на север, чтобы ударить танками во фланг и тыл более сильной группировке советских войск, перехватывая ее линии снабжения и громя тылы. План был неплох и, честно говоря, имел все шансы на успех, так что, если я хотел предотвратить нависшую над Крымским фронтом катастрофу, мне следовало действовать без промедления.
К моменту моего появления в штабе фронта, там уже несколько часов происходила форсированная накачка командного состава. Мехлис, не встречая достойного сопротивления, разъяснял Козлову и его подчиненным суть и смысл воинского долга, всячески порицая их за нерешительность перед лицом противника и неспособность нанести сокрушительный удар всеми имеющимися силами. Дело явно шло к срочной подготовке нового наступления, и, судя по лицам генералов, они уже смирились с неизбежным.
Увидев меня, Мехлис не смог сдержать досаду. Своим прибытием я, похоже, обломал ему пылкую речь на морально-политическую тему, к которой он уже собирался перейти от чисто военных вопросов. Однако, пришлось товарищу армейскому комиссару представить меня командованию фронта и даже уступить слово, поскольку я только что вернулся из разведрейда с новыми данными.
– Ну что ж, товарищи командиры, мое видение ситуации вы, я полагаю, уяснили, – Мехлис слегка прищурился и обвел собравшихся пронзительным взглядом. – А теперь генерал-майор Нагулин в деталях разъяснит вам, как и где вы будете наступать и в какие сроки вы должны прорвать фронт и выйти в степные районы Крыма.
Мехлис сделал в мою сторону приглашающий жест. При этом от меня не ускользнула едва заметная нехорошая усмешка, скользнувшая по его лицу.
Я подошел к столу и извлек из портфеля карту с заранее нанесенной текущей обстановкой на фронте. С минуту генералы молча переваривали новые сведения о противнике, и их лица отражали целую гамму чувств, от сомнений и недоверия до мрачного понимания того, что их ждет.
– Не будет никакого наступления, – негромко произнес я в повисшей тишине. – Фронт немедленно переходит к обороне, ограничиваясь демонстративными действиями, имитирующими продолжение подготовки к удару на севере.
– Товарищ Нагулин! – голос Мехлиса взвился до высоких нот, – Ставка и товарищ Сталин ждут от нас решительного успеха! Мы должны мобилизовать все силы, выявить виновных в неудачах последнего месяца, принять верные кадровые решения и немедленно подготовить новое наступление!