Луна-парк
Шрифт:
Он подымался уже больше часа. Надписи «Кемпинг „Дохлая лошадь“ появлялись при каждом пересечении дорог, но иногда две стрелки указывали два разных пути к лагерю, значит, можно было идти по желанию той или иной дорогой, все дороги вели в лагерь!
Должно быть, и в самом деле большой лагерь… Выше, среди обломков скал, стали появляться недавно посаженные ели, уходившие корнями в вересковые заросли. Принялись они плохо, и хвоя у них была облезшая, словно шерсть у зверей в зоопарке. Дорога круто повернула. Среди нагромождения камней и зарослей колючего кустарника Жюстен заметил что-то похожее на грузовик, прикрытый брезентом. Он остановился, чтобы получше разглядеть это странное сооружение. Оно походило на газетный киоск, на маленький выставочный павильон… Что бы это могло быть? С виду напоминает предмет домашнего обихода, только непомерно разросшийся, не то утюг, не то деревянный башмак. Из чего он сделан? Из папье-маше? Из пластмассы? Краски, поначалу, очевидно, яркие, поблекли
На обширном плато тесно, тесно стояли палатки. Дорога, которая привела сюда Жюстена, шла дальше по краю плато в сторону обрыва. Повернувшись спиной к лагерю, Жюстен долго смотрел на расстилавшийся перед ним пейзаж, поистине великолепный: каменистые склоны, преломляясь под самыми неожиданными углами, спускались к широким светлым пятнам лесов, а дальше ровно и плоско лежали необозримые поля, и все это замыкалось у линии горизонта легчайшим кружевцом рощ… Что за страна Франция! Стоит пройти три шага, и перед тобой открывается совсем новый пейзаж, столь непохожий на предыдущий, что кажется, будто ты попал в другую страну, и все-таки это та же Франция, все та же Франция! Резкий ветер парусил непромокаемый плащ Жюстена, гнал тучи песка, пыли. Жюстен, пригнувшись, пересек дорогу. Он вступил на территорию самого кемпинга.
Ни души… Очевидно, сезон еще не начался, лагерь не открыли, даже не подготовили к приему гостей. Неровная площадка, вся в ухабах и рытвинах, была покрыта пучками пожелтевшей прошлогодней травы, выцветшие полы палаток подметали землю, словно подолы длинных обтрепанных юбок. На выстроившихся в ряд прямо под открытым небом умывальниках облупилась краска, и ржавчина покрыла все, что было ей– подвластно. Огромный высохший бассейн с цементным изрядно потрескавшимся дном… Ветер громко щелкал дверями спаренных ватерклозетов, стоявших группками по десять в ряд, прямо кордебалет! Все это было рассчитано на толпы людей, и сейчас особенно остро ощущалась бескрайность этого пространства и полное запустение. Дойдя до коричневых палаток, оставшихся от американской армии, – до этих просторных мрачных дортуаров, – Жюстен почувствовал даже что-то похожее на дурноту. Он постарался было представить себе толпу отдыхающих, игры, крики, юные тела, позолоченную загаром кожу, но ничего не получилось. К тому же надоел ни на минуту не стихавший ветер. Жюстен побрел по узким проходам между палатками в сторону дома, где, по всей видимости, в разгар сезона помещалась администрация лагеря. Довольно большой двухэтажный дом, скучный белый куб, явно брошенный, как м весь лагерь, на произвол судьбы. Однако ставни были открыты и в оконных рамах поблескивали стекла неживым блеском искусственного неподвижно вытаращенного глаза. Жюстен подошел поближе и толкнул на всякий случай дверь с надписью «Бар» в полной уверенности, что она заперта на замок, но дверь услужливо распахнулась. Жюстен удивился.
Остановившись на пороге, он разглядывал комнату: мерзость запустения, пластмассового, пыльного.
– Есть тут кто-нибудь? – крикнул Жюстен; подождал с минуту и снова крикнул: – Никого нет?
Ясно, никого. Жюстен вошел. Кто-то, видимо, пытался сорвать резиновый ковер, и на полу еще виднелись обрывки резины, словно лохмотья нечистой кожи на изувеченном теле. Прилавок бара помещался в застекленной части, солнечные лучи золотыми волнами вливались в комнату, и даже пыль на окнах не была им помехой; они играли на гранях пустых бутылок, валявшихся за прилавком, на груде битого стекла, играли на палисандровой фанере, покоробившейся, растрескавшейся, продавленной… Букет искусственных роз увядал в этой духоте, еще отдававшей алкоголем, словно к вам слишком близко наклонился подвыпивший человек. Жюстен решил, что с него хватит, и заторопился навстречу ветру.
Усевшись на пустой ящик, привалившись к стене дома, он долго любовался пейзажем, наслаждаясь чудом, сотворенным небом и землей.
Когда он отыскал наконец ресторан, час завтрака уже прошел. Отыскал в буквальном смысле слова, ибо десятки раз сбивался с пути на этих новеньких, похожих друг на друга дорогах; в конце концов он спустился с противоположной стороны и, очутившись внизу, вынужден был обогнуть весь холм и искать этот чертов ресторан, название которого он забыл спросить.
Поэтому он с особым удовольствием уселся за стол, где его уже ждали красиво расставленные закуски. Он проголодался, и все казалось ему необычайно вкусным. Ему понравился даже метрдотель, успевший надеть безукоризненно белую куртку и сразу же своим тончайшим, истинно метрдотелевским нюхом угадавший, что этот посетитель в непромокаемом плаще и мешковатом
– А сколько ему лет? – спросил Жюстен, стараясь представить себе барона.
– Да как сказать… Шесть-семь лет назад ему можно было дать под пятьдесят. Сейчас он совсем старик, так что…
– А живет он по-прежнему здесь?
– Да, по-прежнему…
– Я вас прервал… продолжайте, если только вам не надоело. Не хотите ли выпить со мной рюмку?
– С превеликим удовольствием… Только мне сейчас придется прислуживать в баре. Час завтрака прошел, а в это время года хозяин по будням экономит за счет расходов на персонал…
– Ну что ж, давайте переберемся в бар…
Метрдотель подал Жюстену кофе в барс и извинился: бар для солидной клиентуры неприспособлен, это, пожалуй, скорее просто забегаловка… Он усадил Жюстена за мраморный столик на обтянутую клеенкой банкетку, а сам встал за стойку. Жюстен в ожидании рассказа закурил трубку. В баре было пусто, и они свободно, не стесняясь, могли переговариваться через комнату.
– Итак, вы закончили на том, что барон остался здесь, – начал Жюстен Мерлэн.
– Да… только он теперь взят на поруки.
– Вот как?
– Видите ли мсье, я придерживаюсь того мнения, что дельцы в конце концов всегда запутаются…
Метрдотель принес и поставил на столик перед Жюстеном бутылку арманьяка и налил две большие рюмки.
– Это, мсье, из наших особых запасов…
Он подождал, пока Жюстен попробует арманьяк, выскажет свое одобрение, и только после этого удалился за стойку, унося свою рюмку.
– Значит, я говорю, мсье, что деловые люди обязательно рано или поздно запутаются. Не умеют вовремя остановиться. Какая надобность, скажите на милость, была господину де Вевелю, барону, не говоря о всем прочем, заниматься делами, когда у него денег куры не клевали… Барон основал анонимное общество – кемпинг «Дохлая лошадь»…
– Неужели он не мог ничего покрасивее придумать, чем «Дохлая лошадь»?
– Да он-то ни при чем, тут ничего не поделаешь. Такое уж у здешней местности название, сыздавна такое… Пытались было ее переименовать, да куда там! Вот взять хотя бы наш ресторан с нашей клиентурой; уж, кажется, на вывеске ясно написано: «Трое королевских рыцарей», но пишите не пишите, все равно его величают «Дохлая лошадь»…
Оба расхохотались. У метрдотеля было тяжелое, утомленное лицо с грубой немолодой пористой кожей в черных точках, со складками, рубцами от фурункулов.
– Так вот, – продолжал он свой рассказ, – барону удалось привлечь капиталы… замахнулся он широко. Горный лагерь должен был давать туристам и отдыхающим максимум удобств. Во-первых, не нужно тащиться наверх со своими палатками и прочим барахлом, все оборудование они находили на месте. Словом, предполагалось создать брезентовую гостиницу, где можно было, если кто не желал возиться с готовкой, пообедать в местной столовой и не ходить вниз за продуктами, не ездить к черту на кулички, отыскивая бистро, потому что в здешних краях имеется только вот этот ресторан, или же извольте шагать чуть ли не десяток километров, чтобы пообедать в более или менее доступном и притом весьма мерзком заведении. Там наверху был бассейн, веранда для танцев, теннисные корты, миниатюрный гольф… Там можно было взять напрокат любую вещь, вплоть до радиоприемника. Огромные средства были привлечены для строительства дорог… В расчете на непрерывный поток машин… И, уж конечно, провели воду, электричество, телефон…