Луна с неба
Шрифт:
— Ладно, пошли, — сказал я.
Сестра обрадовалась, что настояла на своем, и снова стала обычной Крысой. Сначала мы пошли в «Бэй», магазин самой популярной канадской сети, и купили себе мобильники. Продавец не хотел предоставлять нам бесплатные минуты на счет, и Крыса заныла, что звонить так дорого, а мы всего лишь дети, денег у нас мало, да и вообще телефоны для нас большая роскошь. Она ныла до тех пор, пока продавец не отстегнул нам по пятьдесят бесплатных сообщений, только чтобы от нее отвязаться. Иногда от Крысиной назойливости бывает польза.
Мы написали всем своим друзьям, чтобы они знали наши номера, а потом направились к зданию Законодательного собрания. Это обычное сооружение с куполом — такие можно
Бродвей — одна из лучших улиц Виннипега. По всей ее длине одно время стояли статуи белых медведей в натуральную величину. Там были медведь с ангельскими крыльями, медведь на мотоцикле и медведь, читающий книгу. Был медведь, раскрашенный под северное сияние, и медведь, на боках которого цвели прерии. Проект назывался «Медведи на Бродвее», и это было здорово. В Виннипеге любят устраивать всякие художественные выставки. Крыса подходила к каждому медведю по очереди и прижималась к нему острым ухом, желая узнать, добрый ли у него дух. Конечно, дух у них у всех был добрым, потому что статуи поставили для сбора денег на лечение раковых больных. Но Крыса все равно послушала всех медведей до одного.
Когда мы вернулись домой, Крыса поскакала наверх, а я пошел в кухню к папе. Вид у него был очень грустный — с папой иногда такое случается.
— Все нормально, пап?
Он взглянул на меня и попробовал улыбнуться:
— Есть хочешь, Боб?
— Все нормально? — повторил я.
— Конечно, сынок. Я просто задумался. Иди позови сестру обедать.
Я не знал, отчего папа такой грустный, а он никогда не рассказывал. Я только знал, что его что-то гложет, и поэтому он пьет, чтобы заглушить боль. Я крикнул Крысе, что обед готов. Все-таки у Крысы была одна полезная черта — она всегда могла развеселить папу. Мы съели сэндвичи с ветчиной и помидорами, запили горячим чаем и вышли из дома под жаркое полуденное солнце. Папа сел на крыльце со стаканом и бутылкой. Крыса заслонила глаза и всмотрелась в горизонт:
— Пап, к нам идет Гарольд.
Отец уже поднес стакан к губам, но, услышав это, опустил руку:
— Ох… Извини, Мари-Клэр.
— Ничего, пап.
Папа перелил виски обратно в бутылку:
— Пойду сделаю вам лимонада.
Гарольдом звали ухажера Крысы, милейшего паренька. У него были какие-то проблемы с ногами. Бедняга перенес не одну операцию и все равно не мог передвигаться без костылей. Но старина Гарольд никогда не жаловался на свои ноги, да и вообще ни на что.
Он жил в маленьком домике по другую сторону железнодорожных путей с матерью, женщиной стойкой и несгибаемой. У нее не было ничего, но она ни от кого не принимала помощи.
«Ты сможешь стать в жизни кем захочешь, Гарольд, — уверяла она сына. — И уж я потолкую со всяким, кто посмеет утверждать обратное!» Но про Гарольда не говорили ничего дурного. Он всем нравился.
Я помню, как отец Гарольда уезжал из Виннипега на заработки. Гарольд с матерью провожали его до вокзала. Он должен был вернуться через две недели, но прошло уже два года, а дома его больше не видели. Крыса убедила Красный Крест, что Гарольду нужен водитель, а Гарольд увлекся трейнспоттингом — он часами сидел у железной дороги, смотрел на поезда и записывал номера проходящих локомотивов. Крыса говорила, что он надеется увидеть отца, едущего домой, просто не рассказывает об этом.
Крыса села в кресло-качалку, углубилась в чтение журнала и не поднимала глаз, пока запыхавшийся Гарольд не подошел к крыльцу.
— Привет, Гарольд, — сказала она, как будто только что его увидела.
— Привет, Мари-Клэр. Привет, Боб.
Какая бы ни стояла жара, Гарольд был одет в чистую рубашку с галстуком, а волосы у него всегда были аккуратно расчесаны на косой пробор. Я больше не встречал таких опрятных ребят.
— Посиди со мной, Гарольд.
Гарольд с трудом поднялся по ступенькам и осторожно присел в кресло-качалку рядом с Крысой. Устроившись, он отложил костыли — так, чтобы они оставались под рукой.
— Как дела? — спросила Крыса, передавая ему стакан лимонада.
— Хорошо, спасибо.
Однако было ясно как белый день, что дела у Гарольда неважные — пешая прогулка вымотала его до предела, аж пот катился градом. Крыса положила руку ему на плечо:
— Отдохни, Гарольд. Пройдет.
Она принесла из ванной влажное полотенце и вытерла ему лицо. Вообще Крыса редко помогала Гарольду. Даже в школе он иногда с трудом поднимался со стула, уступая ей место, и она всегда садилась. Сначала я думал, что с ее стороны это просто низко. Но Крыса объяснила мне, что все наоборот. Гарольд очень хотел, чтобы к нему относились как к обычному парню, который без труда сможет обежать кругом квартал. Так она и поступала.
— Может, ослабишь галстук?
— Не надо, все хорошо.
— Как же с тобой иногда сложно! — воскликнула Крыса, сама развязала ему галстук и расстегнула верхнюю пуговицу рубашки.
Гарольд не любил, чтобы ему помогали. Но всегда улыбался, когда его подружка проявляла заботу.
Я оставил их наедине и пошел слоняться в папин сад — наш маленький уголок прерии. Мне он очень нравился. Там была насыпана тропинка из гравия и лежало старое поваленное дерево, которое служило скамейкой. И там была похоронена мама — под табличкой с именем и годами жизни в каменной урне покоился ее прах. Папа говорил, что хотел показать нам, как выглядели бы прерии, если бы их не превратили в фермерские угодья, потому и оставил сад в первозданном виде. Но я-то знал, что папа посвятил это место маме. Она очень любила дикие цветы, и в саду их было полно. Тут цвела гайлардия с огненно-красной серединкой и ярко-желтой каймой, буйно разрослась пурпурная эхинацея, которую очень любила Крыса, желтели соцветия олигонеурона. Я уселся и вытянул ноги. Царила такая тишина, что почти было слышно, как трава сохнет на жаре. Вот за что я люблю прерии — тут всегда можно найти тишину и покой, когда тебе это необходимо.
Видимо, Гарольд немного оклемался, потому что они с Крысой вскоре тоже пришли в сад. Я встал и уступил им скамейку.
— Спасибо, Боб, — поблагодарил Гарольд, присаживаясь. — У вас такой красивый сад. А бабочки! Я слышал, что их называют летающими цветами, и не зря.
— А я рассказывала тебе индейскую легенду о том, откуда появились бабочки? — спросила Крыса.
— Нет, расскажи.
Индейских легенд Крыса знала больше, чем сами индейцы. Просто маленькая скво.
— Дело было так. Богиня-Мать родила человеческих близнецов, и животные стали заботиться о них. Волк добывал пищу, птицы пели для них, а медведь их охранял. Близнецы ни в чем не нуждались. И звери заметили, что близнецы не пытаются ползать и ходить, как звериные детеныши, ни к чему не тянут руки. Они забеспокоились и отправили пса на вершину высокой горы поговорить с Великим Духом. «Ступай к реке, — велел псу Великий Дух. — У края воды ты найдешь разноцветные камушки. Собери их и положи у ног близнецов». Пес так и сделал, но близнецы даже не посмотрели на его подношение. Тогда пес рассердился и бросил камушки в небо. Каково же было его изумление, когда камни не упали на землю. Они поплыли по воздуху и превратились в бабочек. Близнецы поползли за ними, протягивая к ним руки. А мораль такова: детей нельзя баловать.