Луна в кармане
Шрифт:
о «Супер-сжигателе калорий»
– Она молодец, - заметил он, когда мама закончила свою речь и гости студии захлопали.
– Знаю, - кивнула я. – Иногда мне сложно поверить, что она – моя мама.
– О, а мне – ничуть, - он снова взглянул на экран. – В тебе много от ней.
– Не может такого быть.
– Говорю тебе, - он снова взял кисть и вернулся к рисунку.
– Например? – его слова удивили меня.
– Подбородок вверх, - я закатила глаза, но он продолжил говорить: -
как и у нее, в форме сердечка. И то, как вы держите руки, когда разговариваете – кладете на
талию. И то, как ты улыбаешься.
Я посмотрела на маму, блиставшую на национальном телевидении.
– У меня не такая улыбка, - покачала я головой.
– В точности такая, - возразил он. – Ты посмотри на нее, Коли. Она настоящая! Многие люди
хотели бы улыбаться искренне, но у них не выходит, а вот твоя мама улыбается от того, что любит
то, что делает.
На экране какая-то женщина спрашивала маму о побочных эффектах витаминов, и мама
улыбнулась ей в ответ, прежде чем начать говорить. Норман был прав – она не боялась показать
то, что чувствует.
– Ты знаешь, - продолжал он, - мне кажется, я был с тобой уже знаком недели три, когда ты
впервые улыбнулась. Морган сказала что-то, и ты рассмеялась. Я тогда еще подумал, как же это
здорово, что ты веселишься по любой ерунде, каждую твою улыбку нужно заслужить.
Прямо сейчас я не улыбалась. Больше того, я была уверена, что моя челюсть отвисла, стоило мне
услышат его слова, а лицо залилось краской. Норман склонил голову на бок, и я сглотнула,
приводя себя в чувство.
Что тут происходит? Не уверена, что могу объяснить все это.
– Подбородок вверх, - напомнил он, и я взглянула на него, снова и снова вспоминая, как его рука
коснулась моего лица. Теперь я заулыбалась. Подбородок – вверх.
– Совсем скоро, - сказала Мира однажды утром, когда мы завтракали – я ела батончик мюсли, она
– хлопья с шоколадной крошкой. Все мое время было занято исключительно работой в кафе и
портретом, так что встречались мы с ней только за завтраком.
– Что скоро?
Мира подняла газету. «САДОВНИК УСТАНОВИЛ РЕКОРД, ВЫРАСТИВ ОГРОМНЫЙ ТОМАТ» - гласил
заголовок.
– Томаты? – удивленно переспросила я.
– Нет, не это, - тетушка раскрыла другую страницу. – Вот! – она положила газету передо мной. В
углу страницы была небольшая заметка, рядом с колонкой погоды. Маленькая фотография луны,
и несколько слов под ней: «Полное лунное затмение можно будет наблюдать в Колби в 00:32
пятнадцатого августа. Ночь обещает быть ясной, так что день будет идеален для любителей
астрономии»
–
– Да как же так? – возмутилась Мира. – Неужели ты не чувствуешь, как космос буквально извергает
энергию? Происходит масса странных вещей, грядут большие перемены! Не могу дождаться.
Странные вещи. Я вспомнила Нормана. Большие перемены. Нет, это смешно.
– Если не хочешь что-то менять, можно этого и не делать.
Но Мира меня не слушала – она уже углубилась в календарь, висевший на стене, где ярко-
розовым маркером было обведено «15 августа».
– Семнадцать дней, - пробормотала она.
– Семнадцать, - согласилась я. Тетушка снова вернулась к газете, на этот раз читая гороскоп. Для
нее перемены всегда означали поворот к лучшему.
Я размышляла об этом несколько дней, и, когда однажды сидела у Нормана, вдруг вслух
заметила:
– Четырнадцать дней.
– Что? – Норман вытащил из банки другую кисточку.
– Затмение, - пояснила я, смутившись. – Оно через две недели.
– А, ну да. Точно.
Я выпрямилась и подняла подбородок, опередив его слова. Я уже привыкла к этому, и фраза
«Подбородок вверх» уже успела стать нашим маленьким ритуалом. Я все так же работала в кафе и
бегала по утрам, но все это казалось мне не таким значительным по сравнению с тем, как я сидела
напротив Нормана, а он рисовал меня, время от времени отвечая героям телешоу или подавая
мне стакан с водой. Все чаще я ловила себя на том, что боюсь, что все это закончится, и потому
сижу тихо, как мышка.
– Помню, как я впервые видел лунное затмение, - вдруг заговорил Норман, нарушая тишину. –
Мне было где-то лет шесть, и мы с братьями решили ночевать в палатке во дворе, чтобы не
пропустить ни секунду. Большое дело было.
– Правда?
– Ага. Они заснули задолго до самого затмения, как и предсказывал папа, но я все лежал и
смотрел в небо, а потом луна стала исчезать. Я, конечно, знал, что она пропадет, а потом вернется
на место, но все равно очень испугался. Ее вдруг не стало, и она долго не появлялась, понимаешь?
Мне это показалось вечностью.
Я кивнула, хотя никогда не видела и не чувствовала того, о чем он говорит.
– Так что я вскочил и побежал к родителям, разбудил папу, - Норман потряс кисточкой над
палитрой, стряхивая лишнюю краску. – Я тогда плакал и крича , мама ругала папу за то, что он
позволил мне спать в палатке, а папа просил меня успокоиться, чтобы он мог разобрать, что я
говорю.
Он замолчал, и я вспомнила голос, кашляющий на другом конце провода.