Луна в проводах
Шрифт:
Мымра смотрела на класс. Она знала, что Смирнова выше, чем на тройку, не намычит. Видела, как Князев, не скрываясь, роется в смартфоне. Маленький алый рот Линды чуть растянут в победную улыбку. А новый психолог что-то старательно строчит в своём аккуратном блокнотике.
– Кто-нибудь что-то хочет добавить к ответу Смирновой?
Дураков не находилось. Старая карга обратила взгляд своих недобрых глаз на Князева:
– А вы, Князев?
Макс только этого и ждал. С демонстративной неохотой оторвавшись от смартфона, как маленькой, объяснил старой карге:
–
– Не принципиально, а из-за лени, – резко отозвалась литераторша.
И психолог что-то с удвоенной старательностью застрочил в своём блокнотике. По его резвости Гека понял, что счёт сравнялся.
– Толстой страдает длиннотами. – Князев не изменил расслабленной позы. Но фразы теперь ронял, как короткие удары наносил. – Я не только синтаксис имею в виду. «Войну и мир» следовало сжать. Вчетверо. Вылить воду. Остался бы неплохой роман о жизни нормальных людей. Или оставить сугубо военную тематику. Опять же могло получиться что-то приличное. Конечно, не «На Западном фронте без перемен». Но всё-таки.
– Это хорошо, что вы уже прочитали Ремарка, но с «Войной и миром» тоже придётся познакомиться. В подлиннике. А не в пересказе убогих невежд.
Мымра говорила ровным голосом. Но все знали, что она угрожает Князевой золотой медальке. Хочет, чтоб его родаки одинаковые сны со снами родаков Компьютерной Мыши видели. Князев, конечно, сразу схватил суть своим хорошо натренированным мозгом. Выпрямился. Спросил, высокомерно глядя в холодные глаза старой карги:
– Ну, не прочитаю я этого вашего Толстого, и что будет?
– Что? Вы будете иначе мыслить, говорить другим языком. Вы пойдёте на другую работу. Выберете себе в друзья других людей. Станете другим человеком.
– Круто! – В голосе Макса сквозила откровенная издёвка. Демонстрируя отличное знание высказываний Толстого, Князев спросил: – А если я не хочу рваться и метаться?
– Да, можно не рваться, не зарываться. Вырасти вроде человеком и собирать компромат на своих товарищей.
Это было грубо. Паша, как ни силился держать лицо, не смог сохранить его нормальный цвет. Очень грубо! Маленький рот Линды превратился в красную проволоку. «Забила гол в собственные ворота. Два – один», – усмехнулся про себя Гека. Вот теперь Мымре придётся рваться и метаться. Такие, как Паша, помнят обиды долго и тяжело. Это Гека понял по тому, что багровое лицо «психа» стало особенно добрым. И только глаза на этой раскалённой сковороде серели, как необыкновенно стойкие ледышки.
После звонка, проходя мимо ребят, психолог кивал им «спасибо», «спасибо», точно в цирке за яркое представление благодарил.
Остановился у стола литераторши, заполнявшей журнал.
– И вам спасибо, Марина Владимировна. – Она не ответила. Головы даже не подняла. – А насчёт кляуз… Вы всё не так понимаете. Я хочу помочь. Да. И «Войну и мир» я читал.
– А я вас и не имела в виду, – продолжая писать, усталым голосом отозвалась литераторша.
– Что ж, кто не читал Толстого, тот сексот? – В голосе Мишани слышалась
– Тут всё шире. – Паша ещё не знал, что до объяснения чего-либо Мишане опускаться не надо. Они сидели в его кабинете, по форме напоминающем колбу. Обсуждали, так сказать, результаты первого боевого дня. – Ну, это как если бы к вам в группу «ВКонтакте» Толстой затесался. Да ещё бы в авторитеты продвигался. С одной стороны, Марина Владимировна как бы желает вам добра. – Он пощипал себя за бороду. – Кстати… Я тут человек новый… Как вы её между собой называете?
– Старая Мымра! – с готовностью отозвался Дэн.
– Старая, – озадаченно проговорил Паша. – Как вы круто берёте! Этак и я вам стариком покажусь.
И при этом почему-то покосился на Линду. Она улыбнулась короткой улыбочкой. Поднялась со своего места и стала у окна, рядом с психологом, точно брала его под своё высокое покровительство. Гека смотрел на неё, прищурив глаза. Как на солнце.
– Впрочем, в вашем прозвище есть здравый смысл. Да. Она действительно старая, древняя. В том смысле, что учит детей так же, теми же словами, что и двадцать, и тридцать лет назад. Честное слово! Я будто в своём десятом классе на уроке побывал. Те же посылы! Те же выводы! Кошмар! А страна-то, а люди – совсем другие! И те же эпизоды она, я уверен, разбирает. Вот говорила она вам о дубе?
Ребята растерянно запереглядывались. Наконец Макс, не отрываясь от смартфона, бросил:
– Говорила. Роль дуба в духовном преображении князя Андрея. Смирнова, ты ж это сегодня говорить пыталась.
Никто не слушал сегодня Смирнову. Все были поглощены начинающейся великой битвой. Да, впрочем, все старались по возможности каждый день не слушать.
А Паша, блестя глазами, заходил по кабинету.
– Вот на чём мы построим нашу защиту. Да. Мы будем читать. Но и вы, уважаемая Марина Владимировна, потрудитесь. И вы сделайте так, чтобы нам было интересно читать эти ваши батальные сцены, а не тянуло сделать выжимку из романа. Оставить только эпизоды вроде того, как Наташа Ростова сигает в сани к Анатолю.
Паша просто летал по своей «колбе».
– Вы сами как полководец, – из-за смартфона подал ироничный голос Макс.
– В некоторой степени так оно и есть.
– И кем же вы хотите быть на поле брани? Кутузовым? Или Наполеоном? – Макс, как Александр Македонский, всё успевал, продолжал шарить в Интернете и в то же время держал в напряжении класс.
Ребята настороженно смотрели на психолога. «Сейчас срежется!» – со сладостью в груди подумал Гека. Ему хотелось, чтобы «псих» срезался.
Психолог подошёл к Князеву. Пальцем отодвинул в сторону смартфон. И когда парень поднял на него ироничные глаза, произнёс:
– Наполеоном. Конечно же Наполеоном. И думаю, – обвёл сразу размякший класс пристальным взглядом, – все тут мечтают именно о блестящей карьере мировой звезды. А стесняться правды нечего. Да. Высоким призванием гордиться надо. Плох тот солдат и тэ дэ и тэ пэ. А теперь к делу, друзья! Ваши предложения: как нам заставить нашу устаревшую модель работать по-новому?