Лунатик исчезает в полночь
Шрифт:
Далее. Света вышла из подъезда со старой спортивной сумкой, и, похоже, ноша была тяжелой. Когда Кузнецова решила заплатить мне, она приоткрыла торбу, всунула внутрь руку, но вытащила не кошелек, а несколько купюр, поцарапав при этом запястье о молнию. Отчего не открыть саквояж пошире? С какой стати она втискивала кисть в крохотную щель? Наверное, на то были причины. К тому же из сумки Кузнецовой шел запах залежалости, который резко усилился в момент, когда долларовые банкноты оказались у моего носа. Что, если там лежали не необходимые в дороге вещи, а пачки денег? Специфическое
Но при чем тут «Уютный уголок» и девушка, смахивающая на меня, как однояйцовая близняшка? Кто она?
Пробка дрогнула, и машины черепашьим шагом двинулись вперед, я начала перестраиваться вправо. Степа, ты дурочка! С чего вдруг решила, что твоя копия жила в пансионе в четвертой комнате? Ну да, так сказала Светлана, однако она, судя по всему, любит приврать. Я отказалась доставить ее в аэропорт, Кузнецова впала в ярость и решила мне отомстить. Она быстренько накропала сообщение, напридумывав ерунды, а заодно отправила мне фото своей приятельницы, которая, надо признать, потрясающе на меня похожа. Кстати, говорят, у каждого человека на Земле непременно есть двойник. Просто мы с ним, как правило, не встречаемся.
Да-да, наверняка Света солгала. Если бы мой клон в самом деле занимал ранее четвертый номер, то первые слова Берты Борисовны при виде меня были бы: «Боже! Вы так похожи на мою прежнюю жиличку! Невероятно!» Но Нечаева не выказала ни малейшего удивления, следовательно, в четвертом номере моего двойника не было. Надо выбросить из головы глупые мысли и заняться собственными проблемами. Очень надеюсь более никогда не встречаться с Кузнецовой.
Первое, что я увидела, войдя в свою комнату, это голубое платье в белый горошек, разложенное на кровати. На полу стояли туфли, в кресле лежала сумочка. Ноги мои подкосились, и чтобы не упасть, мне пришлось опереться о стену.
Некоторое время я провела в состоянии ступора, потом на цыпочках приблизилась к кровати и пощупала край широкой юбки. Под пальцами заскрипел искусственный шелк. Перед глазами вдруг опять стало трястись кружево. Я вспомнила советы Оксаны Лаврентьевны про занятия физкультурой, про обливания и быстро начала приседать, затем бросилась в ванную, где принялась плескать в лицо холодную воду. В голове просветлело, невидимый ремень, туго стянувший мое горло, ослаб, к кончикам пальцев вернулась чувствительность.
Я побрела назад в комнату, взяла платье, приложила его к себе, потом надела. Когда я рассматривала свое отображение в большом зеркале, прикрепленном к внутренней стороне дверки гардероба, поняла: платье шилось для чуть более высокой девушки. Талия находилась немного ниже моей. А в плечах наряд оказался широковат, рукава-фонарики слегка съехали вниз.
Глава 18
Вновь облачившись в джинсы и футболку, я пошла искать горничных. Те обнаружились на кухне.
— Кто входил в мою комнату? — был мой первый вопрос.
— Я, — ответила Юлия, дочь Берты Борисовны. — Уборку делала, как положено. А что?
— Это вы принесли платье?
Юля, удивившись, переспросила:
— Какое платье?
— Голубое в белый горошек.
— Откуда бы я его притащила? — продолжала недоумевать Юлия, наливая в чашку чай. — Извините, Степанида, у нас с Мариной перерыв всего полчаса, нам отдохнуть надо, впереди много работы.
— Стирка, глажка, — пронзительным голосом перечислила вторая горничная. — Юльке еще спальню Кузнецовой мыть.
Я посмотрела на дочь Берты Борисовны. Сколько ей лет? Наверное, около тридцати. Юля невысокого роста, с хорошей осанкой и крепкой фигурой. Вероятно, она регулярно занимается спортом, вон какие у нее красивые мышцы на предплечьях, а голени, как у балерины, четко очерчены и сильно развиты. Юля трудолюбива — я постоянно вижу ее то с веником, то с тряпкой, то с пылесосом — и всегда приветливо улыбается, но первой в разговор не вступает.
— Еще вопрос, — продолжала я. — Кто-то из вас забыл вымыть под кроватью в четвертом номере, вчера я нашла там плюшевую игрушку. Чья она?
— Постоялица, которая раньше здесь жила, бросила, — пояснила Марина. — Она в супермаркете какую-то зверюшку в подарок получила, акция у них была. Я на кухню зашла, смотрю — постоялица в свой холодильник йогурты складывает. Увидела меня и говорит: «Хочешь игрушку? Забирай». Я отказалась. Зачем мне это барахло? Чего с ним делать? Значит, и ей не потребовалось. А под койкой я пылесосила, как туда зверушка попала, не знаю.
— Юлия! — закричала издалека Берта Борисовна. — А ну иди немедленно в мой кабинет!
Дочь горестно вздохнула, с тоской взглянула на свой чай, на два бутерброда на тарелочке, но послушно поспешила на зов.
— Не дали человеку поесть, — укорила меня Марина. — Юлька такая исполнительная! Мать ее шпыняет, а она молчит. Я бы уж давно ответила. Вот сейчас бы сказала: «Перекушу и поднимусь. Не пожар ведь, не потоп, пустяк какой-нибудь у тебя».
— Кто занимал прежде четвертую комнату? — не отставала я.
— Девушка.
— Как ее звали?
— Я с гостями не знакомлюсь.
— Постояльцев регистрируют?
— Не знаю, — промямлила Марина. — Тут Берта хозяйка, чего прикажет, то я и делаю, остальное меня не касается.
— Как выглядела гостья?
— Которая?
— Та, что жила в моем номере до меня, — почти теряя терпение, уточнила я.
— Ну… обычно выглядела, — пожала Марина плечами. — Чуток тебя крупнее, повыше, но ненамного.
— Мы с ней похожи?
— Не знаю.