Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты
Шрифт:
Он прав, тогда мне действительно повезло… Я выпрямился и одернул свитер.
Этот шрам всегда привлекал внимание подводников. Из-за своей характерной серповидной формы. Не спрашивали «кто» – и так понятно. Спрашивали «где, как и когда». И я отвечал. Не потому, что любил поговорить на эту тему, а потому, что должен был отвечать: среди разведчиков моря такая информация ценилась. И, вероятно, поэтому мои ответы были не столько живописны, сколько академически бесстрастны: место, время, прозрачность и освещенность воды, биологический вид акулы, словом, полный перечень тех обстоятельств, при которых подводная смерть нанесла человеку нацеленный в горло удар, промахнувшись всего на полдюйма. Но сегодня я был бы не прочь увильнуть от беседы.
– Черноперая? – спросил Болл.
– Да… Откуда вы знаете?
Он, не смутившись:
– Будем считать: угадал.
Угадал… Они с Дуговским наводили справки – факт. Мне, разумеется, нет до этого дела, но хотел бы я знать, на кой ляд «международникам» такие подробности? Вооруженные девизом: «Все пронюхать, все предвидеть, все предугадать!», экспедиционные штабы их института умудрялись довольно регулярно садиться в лужу едва ли не в каждом из своих начинаний. Вот как теперь, с Дюмоном и Пашичем…
Болл разобрал пневмошприц и устало завалился в кресло напротив.
– Поздравляю, – сказал он, поднимая ноги на стол.
– Спасибо. Однако мне не совсем понятно, с чем?
– Промежуточный цикл завершился… Через восемь часов мы опять станем рыбами.
Я промолчал. Разговаривать не хотелось. И он это, кажется, понял – глаза хитровато сощурились.
– Грэг, я расскажу вам одну историю… Можно?
Что-нибудь ослепительно героическое на фоне обязательно мрачных, если не жутких, событий… Придется слушать.
– Случилось это, – начал он, заложив руки за голову, – где-то в рифовых водах микроархипелага Дахлак. Кстати, вам не приходилось там бывать?
– Приходилось. Очень живописные воды.
– И, как утверждают аквалангисты, едва ли не самые опасные в акватории Красного моря.
– Что значит – опасные?
– Имеется в виду необычайное коварство дахлакских акул, среди которых…
– Вздор, – перебил я, разглядывая рисунок на его подошвах. – Выдумки невежд, новичков, спортсменов-любителей и… не знаю, кого там еще.
Ну времена, подумалось мне. Опытный глубоководник, пелагист-вертикальщик, ангел тьмы, наконец, уж если бравировать нашим жаргоном, – совершенно не знает верхнюю воду. Впрочем, разделение труда среди подводников в последнее время становится модным.
– К сожалению, – сказал Болл, – я почти не работал с аквалангом.
– А я начинал с акваланга и говорю вам, что все это вздор. Вы поверили бы россказням о коварстве глубоководных акул?
– Нет, мне хорошо известны их повадки. Но я столько наслышан о верховодных…
– Занятный фольклор, не правда ли? К счастью, всего лишь фольклор. Акулы, даже верховодные, – назойливые, любопытные твари, с которыми следует быть настороже, и только. По-моему, такие понятия, как «свирепость», «кровожадность», «коварство», не применимы к животному миру вообще.
– Простите, Грэг, а шрам на вашем плече – тоже фольклор?
– Гм… Скорее маленькое ротозейство с драматическими последствиями. Я устанавливал на дне гравитометр и, увлекшись работой, порезал плечо о коралловый куст. Запах крови взбудоражил акул… Но даже в этом случае они атакуют только потому, что запах крови рефлекторно связан у них с представлением о еде.
– И вы хотите меня убедить, что это никак не свидетельство их кровожадности?
– Ведь точно с такой же «кровожадностью» мы атакуем аппетитно поджаренный бифштекс.
– М-да… – огорченно произнес Болл. – Рассказ не получился. Жаль. Я хотел рассказать об одном подводнике, который был ранен акулой во время изыскательских работ в районе знаменитого теперь подводного месторождения нефти и газа.
– Дахлакского месторождения?
– Да. Это по программе экономического сотрудничества, Грэг, между вашей страной и…
– Припоминаю. А как звали подводника?
– Он был ранен в плечо, – продолжал Болл, пропустив мой вопрос мимо ушей. – Тогда он сделал то, что на его месте не каждый бы сделал. Он увел за собой обезумевшую от запаха крови стаю акул подальше от работающих в воде товарищей… Представляете? У него практически не было шансов спастись: следом клубилось кровавое облако, а в руках – ничего, кроме короткого копья… Его фамилия Соболев.
– Вот как! Странное совпадение.
– Совпадения, – поправил Болл. – Черноперая, рана в плечо и, наконец, ваша фамилия.
– Свен, а вы уверены, что это был именно я?
– Конечно. А мы не уверены?
– Ну если даже фамилия… Только это произошло не в рифовых водах Дохлака, а у побережья одного из крохотных островков Суакина. Но, несмотря на маленькую географическую ошибку, я должен сделать вам комплимент: вы – мастер угадывать.
Болл усмехнулся:
– Вы думаете, я получил все эти сведения от Дуговского? – он вдруг помрачнел. – Нет. Просто мне запомнилось то, что однажды рассказывал Пашич.
Пашич… Пашич… Вилем Пашич… Нет, акванавта по имени Вилем Пашич я раньше не знал.
– Не ройтесь в памяти, Грэг. Он знал вас заочно.
– Тогда зачем весь этот разговор?
– Мне захотелось выяснить, тот ли вы Соболев.
– Угум… А если мне захочется выяснить, тот ли вы Болл?
Он поднял брови. На лбу – глубокая складка мыслителя.
– Вы хотите сказать, что я с вами не откровенен?
– Мы с вами никак. Кто в этом виноват, не знаю. Может быть, я… Ладно, спокойной ночи, Свен.
Мягкие кресла с откидными спинками вполне заменяли постель. Спать, спать, спать!.. После девятой инъекции мы должны проспать не менее восьми часов. За это время под действием препарата «ГДФ-19» организм успеет выработать особый гормон – «инкрет Буриана». Гормон в свою очередь поможет клеткам костного мозга заполнить костные пустоты лимфатической жидкостью. Наши грешные кости станут практически несжимаемыми даже при очень больших давлениях воды в океанских глубинах…