Лунная танка. Сборник рассказов

Камедин Вячеслав Владимирович

Тщетно напрягая глаза до жуткой рези, хватаясь во тьме за всё без разбору, но, натыкаясь вместо мягкого, теплого тела спутницы на жёсткие, окостенелые тела усопших, он искал её. Вскоре он потерял ощущение пространства и никак не мог сориентироваться, где он и в каком направлении прибирается сквозь дебри каких-то предметов, какой-то электронной техники, аппаратуры. Запутавшись в паутине кабелей или проводов, он в отчаянье звал её, кричал, умолял, чтобы она отозвалась.

Рыдая в голос и проклиная всё на свете, мужчина разрывал на себе путы и старался оттолкнуться от чего-нибудь, найти какую-нибудь опору. Но, выпутавшись, он столкнулся с тем, что до этого никогда в жизни не испытывал. Руки и ноги долго не находили ничего твёрдого, и психика начала выдавать странные иллюзии. Ему начало казаться, что он тонет,

и ему необходимо выплыть на поверхность воды. Воздуха в лёгких остаётся не так много, а подъём ещё долог. Он видит мерцание неспокойной глади высоко над собой. Гребёт усердно, разводя руками от себя и по кругу вниз. Бьёт ногами. Только бы добраться, пока не кончился воздух в лёгких. Всё ближе и ближе пятно раздробленного водой света, но так медленно он приближается к нему! И, вот странность, он совсем не помнил, как упал в море, и не помнил, как и зачем оказался на яхте. И яхта ли это была… Может быть, он упал с причала, но почему же так глубоко, ведь у причала не бывает такой глубины. А что было до этого: до того, как он утонул? Почему его никто не спасает? Неужели всем наплевать на утопающего? Зачем он пошёл купаться один и туда, где нет ни единой души? Но он неплохо плавает, и даже когда-то был КМС-ом по плаванью, и он должен доплыть, чтобы сделать что-то. Что-то. А что именно – он не помнил. Кого-то разыскать и помочь, ведь этот человек нуждается в помощи. Он забыл, кто – этот человек, кажется, это какая-то женщина. Неуловимый, почти неузнаваемый образ промелькнул перед глазами: волосы, плавный овал лица, губы.… Остальные черты, словно в тумане, в густой голубоватой дымке. Он плыл к поверхности, и в то же время всматривался в лицо этой женщины, пытаясь узнать её. Вот она сидит напротив, на краешке шезлонга и пьет из соломинки безалкогольный коктейль. Вытянутые вперёд, слегка согнутые в коленях ноги почти не прикрывает короткая юбка. Капельки пота блестят на ярком летнем солнце, и он всё время ловит себя на мысли, что нескромно разглядывать ноги чужой жены, но ничего поделать с собой не может. Он каждый раз смущённо отводит глаза, когда взгляд нечаянно устремляется на белоснежные, немного влажные от долгой игры трусики. Она замечает его смущение и лукаво улыбается. Нет, она никогда не давала повода усомниться в её супружеской верности, но сейчас, уставшая от игры в теннис, она решила поиграть с его чувствами. Он знает, что эта игра не разовьется ни во что обещающее, и всё же поглощён этим невинным стриптизом. Вот она поставила высокий полупустой фужер на столик и согнула одну ножку, чтобы поправить шнуровку на теннисных тапочках. И – в груди у него больно сжалось сердце, когда он увидел, как из-под сбившейся шёлковой тесьмы выглянул озорной тёмный пушок.… Только бы хватило воздуха. Ещё немного, и он вынырнет.

Колодец или цистерна, подумал он, когда почти доплыл и увидел круглую амбразуру над собой. Ещё немного, и он достанет руками кромку люка без крышки и, подтянувшись, наконец-то сможет вдохнуть. Вдох. Грудь приятно и спокойно расширяется. Он смог, он это сделал.

Голова ещё была туманная, тяжёлая; в ушах по-прежнему стоял шум воды; всё тело знобило, и хотелось поскорее выбраться на сушу. Он оглянулся, и там, наверху, где должен быть зенит, вдруг заметил парящую женщину без признаков жизни. Словно пораженный электрическим разрядом, он мгновенно вышел из полусна и вернулся к реальности. Она, безжизненная и недвижимая, влетела в один из переходов и застыла здесь в позе спящего младенца. Он был в космосе, на мёртвом корабле и искал её, потерянную в темноте центрального отсека. Всё стало простым и понятным: долгий подъём из глубины – всего лишь бред, галлюцинация; а поверхность моря, до которой он добирался, задержав дыхание, – овальная дверь выхода. Летя на свет, он интуитивно летел туда, где находилась она. Точно кто-то свыше вёл его к ней. Он нашел её.

Но, боже, неужели она мертва. Он поспешил к ней. Обнял и заплакал. Всё говорило о том.… Нет-нет, постой. Он приблизил своё ухо к её лицу; слабые струйки теплого воздуха защекотали по щеке. Она была жива, без сознания, но – жива. Он посмотрел на неё и улыбнулся.

– Как я испугался за тебя, – прошептал он и… поцеловал её в губы.

Он впервые сделал это. Будь она в сознании, он, вероятно, никогда бы не осмелился сделать этого. Он начал шептать ей то, что давно порывался сказать вслух, и, зная, что она не слышит, был откровенным. Он говорил и говорил, безудержно и горячо. Всё, что копилось, и было выстрадано годами, вкладывал в свои признания. Со всей нежностью, на какую способен мужчина, он обнимал её и касался губами её лица.

– Я, кажется, уснула, – тихо сказала она, открыв глаза.

Он молча кивнул.

– А где мы?

Он огляделся и, заметив номер над ободом двери, ответил:

– В шланге, ведущем в энергоблок.

– А как мы сюда попали? А что там?..

Действительно, не дальше двадцати метров от них, ближе к середине перехода что-то сверкало, точно в воздухе летала россыпь алмазов. Преломляя матовый, не яркий свет, загадочные стеклянные шары величиною с яблоко и поменьше гроздями облепили какой-то предмет. Мужчина и женщина, заворожённые неожиданным зрелищем, поплыли к интригующему предмету.

– Интересно, как могло её так разорвать? – задумчиво произнёс он.

– Как ты думаешь, что это за жидкость? – спросила она.

– Давай попробуем.

– Ты думаешь, это – вода?

– Кто знает.

– А если нет?

– Не всё ли равно… – Он всё ещё удивлённо разглядывал разорванную пополам пластиковую канистру, на стенках которой качались шарики воды. Как такое могло произойти: не разрезанная, не лопнувшая, не смятая, а именно разорванная тара. Он раньше видел последствия компрессии, когда развороченные максимальным давлением ёмкости выставляют свои изуродованные рваные раны. Но то было совсем не так, иначе. А здесь явно чувствовались человеческие руки, но обладающие нечеловеческой силой.

– Мне ужасно хочется пить, – пожаловалась она; глядя на него, она никак не могла решиться попробовать эту жидкость.

– Ну, так пей. И я попью. Меня давно мучает жажда.

– А вдруг это что-то ядовитое, – дернула она его за рукав.

– И что из того?

– Как, «и что»? Ты хочешь умереть в муках? Я – нет.

– Уверяю тебя, это – вода. В таких канистрах не хранят ядохимикаты, – замечая за собой, что начинает злиться, он говорил как можно сдержанней.

– Откуда ты знаешь?

– Мне ли не знать. Я, всё-таки, как никак, не грузчик в доке.

– И всё же, – не унималась женщина, недоверчиво рассматривая водяную конструкцию.

– Вон видишь, маркировка, – ткнул он рукой, – она указывает, что содержимое канистры – чистая вода без каких-либо примесей. Ты и сама должна была это знать…

– Я это отлично знаю, – оборвала она его на полуслове, – и даже лучше тебя. Но могли же перелить туда какую-нибудь гадость. Ты же в этом не можешь быть уверен, не так ли?

– Кому нужно делать такую подлость?

– Как, «кому»? Мало ли?..

– Ну, назови кого-нибудь из нашей команды, кто на такое способен.

– Почему сразу – из команды?

– А кто ещё? – засмеялся он. Понимая всю нелепость этого диалога, он больше злился на себя, чем на неё, за то, что не в силах убедить её.

– Там, на Земле. Кто-то из обслуживающего персонала.

– Я тебя умоляю, зачем им нас травить?

– Ведь произошло… то, что произошло. Ведь кто-то же это подстроил.

– А почему ты исключаешь случайность?

Он засмеялся.

– Почему ты смеешься?

– Вся эта авантюра мне кажется случайностью.

– Что ты имеешь в виду, говоря «авантюра». – В её словах слышалась обида.

– А разве не авантюра везти на какую-то богом забытую планету несколько тысяч земных вирусов, начиная с гриппа и кончая чумой, чтобы в один прекрасный момент, на полпути вся эта жуть расползлась по всему кораблю?

– Эта была случайность, – Она и не заметила, как стала противоречить себе. – Ты же знаешь, как этот эксперимент был необходим для науки.

– Для учёных, – поправил он, – для учёных, а не для науки – по-моему, это два различных понятия.

– Что ты хочешь этим сказать?

У него было ощущение, что назревает научный диспут, каких он досыта хлебнул на различных конференциях и какие ненавидел всей душой. Он догадывался, вернее, видел по лицу женщины, что говорит она всё это как-то не до конца осознанно. Её раздражительность, агрессивность – следствие болезни. Он дотронулся до её лба.

– Ты вся горишь.

– Нет, ты не уходи от ответа. Что ты хочешь этим сказать?