Лунный блюз
Шрифт:
– Нет, – говорит Делл. – Он не захочет говорить об этом с тобой.
– Это еще почему? – возмущаешься ты.
– Потому что ты этого не хочешь, – говорит Делл и снова попадает в самую точку.
Ты молчишь, она курит, Джинджер пьет кофе, часы на стене тикают…
– Ты успокоился? – спрашивает жена, копируя манеру и тон Кевина Грэма.
Делл гневно смотрит на нее, словно собирается обвинить в плагиате.
– А что? – пожимает плечами Джинджер. – На меня это подействовало.
– Подействовало что? – спрашиваешь ты.
Две
– Не важно.
– Ну и ладно! – ворчишь, хмуря брови. – Обещаю, что выслушаю ваши доводы… Но только выслушаю!
Рон пришел вечером, в начале восьмого.
– Дорогая, ты дома? – прокричал он с порога. – Ни-на? – Он повесил мокрый плащ на вешалку. Снял грязные ботинки и засунул их в сушилку. – Дорогая?
Кухня была пуста. Ни ужина, ни запахов жареной курицы. Рон заглянул в гостиную, в детскую комнату, где давно уже никто не жил.
– Нина, ты в спальне? – спросил он, остановившись возле закрытой двери. – Это что, какой-то сюрприз, да?
Он подождал ответа. Покашлял. Осторожно постучал и открыл дверь. Старая супружеская кровать, подаренная родителями Нины на день свадьбы, была убрана. Шкафы с бельем закрыты. Рон вздохнул и снял серый невзрачный костюм. Домашняя одежда пахла жиром, а на футболке красовались несколько пятен. Дверь в смежную ванну была закрыта. Рон услышал, как спустили в унитазе воду.
– Дорогая ты там? – постучал он в узкую белую дверь.
– Да, – сказала Нина.
– Я просто хотел сказать, что я уже вернулся и… У тебя что-то случилось или просто очередная депрессия перед месячными?
– Оставь меня в покое!
– Понятно. Значит, депрессия.
Нина слышала, как он уходит. Слышала, как в гостиной включился телевизор.
– Оставь меня в покое! – тихо повторила она. Руки ее дрожали, и вместе с ними дрожало небольшое зеркало, которое она держала, вглядываясь в свое отражение. – Оставьте меня в покое все! – тихо шептала Нина, наблюдая за изменениями, происходящими с ее лицом. Сломанные кости размягчались и принимали прежнее положение и формы, которые были до того, как над ними поработал Даун двадцать лет назад. Шрамы тускнели и пропадали. Даже морщины и те разглаживались, возвращая коже свежесть и природный румянец. – Я больше не завишу от вас. Снова не завишу…
Лифт медленно опускался на дно «Дедала». Говард был хмур. Джинджер нервничала, хоть и пыталась скрывать это.
– Уверена, что хочешь сделать это? – спросил Говард.
Она посмотрела на него, пожала плечами.
– Я просто не хочу оставлять своего сына, – она заставила себя улыбнуться. – Да и тебя, если честно, тоже.
– Но, тем не менее, ты нервничаешь.
– Просто боюсь, что ничего не получится. – В ее глазах заблестели слезы. – Знаешь, в жизни так иногда бывает: когда надежды нет, совсем нет, судьба подбрасывает тебе шанс, не позволяя смириться с обстоятельствами и опустить
– Но если ты не веришь в это, то зачем тогда…
– Я верю, Говард. Как никогда верю. – Она взяла его за руку. – И ты должен верить. Обязательно должен. Потому что, если ничего не получится, то… – голос ее дрогнул, и Говард испугался, что сейчас Джинджер разревется, как ребенок. Но она просто замолчала, опустила голову и смотрела, как приближается дно «Дедала». Далекое, неизбежное дно.
Майкл уснул. Маленькие ручки сжали край голубого одеяла. Пластмассовые макеты самолетов медленно вращались над детской кроваткой. Делл осторожно поднялась на ноги, выключила ночник и вышла из комнаты.
– Поражаюсь, насколько быстро некоторые дети привыкают к чужим людям, – сказала она Кевину.
– Ну, не такая ты и чужая.
– Джинджер не хотела, чтобы я или Хэйли общались с ее сыном.
– А Хэйли?
– Ей было интересно. – Делл поджала губы. – Может, пойдем на кухню?
– Лучше в гостиную. Там хороший диван.
– Ты уже все осмотрел здесь?
– Просто хотелось понять, как живет женщина, к которой ушел твой муж.
– Я сама хотела, чтобы он ушел. – Делл улыбнулась. – Скажи, а та, с которой ты, ну…
– Ты лучше.
– Лучше Джинджер или…
– Лучше всех.
Они сели на диван. Закурили. Кевин спешно переключал немногочисленные каналы телевизора.
– Почему в новостях ничего не говорят о Селене?
– Думаешь, там что-то происходит?
– Думаю, да.
– Хочешь, чтобы я позвонила Виктору?
– Отсюда?
– Почему бы и нет? – Делл принесла из прихожей телефон. Черный шнур волочился следом, путаясь под ногами. – Ты не помнишь его номер?
– Нет.
– Всегда забываю…
– Если не хочешь, можешь не звонить. – Кевин достал записную книжку. Вопросительно посмотрел на Делл.
– Диктуй номер. – Старые кнопки с почти стертыми цифрами запиликали под ее пальцами. – Никто не берет трубку, – сказала Делл.
– Наверно спит.
– Можешь сам позвонить.
– Да я верю.
– Веришь во что?
– В тебя. – Кевин выключил телевизор.
– Нервничаешь?
– Немного.
– Я тоже.
– Твоя дочь сказала сегодня…
– Я не хочу, чтобы Говард возвращался ко мне.
– Почему?
– Просто не хочу и все. – Делл потянулась к столу, ища пепельницу. – Черт, забыла, что не дома. – Она выбросила окурок в недопитую чашку кофе. – Знаешь, когда мы жили вместе, Говард ненавидел меня за это.
– За что?
– За все. – Делл улыбнулась. – Угадай, чего я сейчас хочу больше всего?
– Заняться со мной любовью на этом диване?
– Почти. – Она поднялась на ноги. – Пойдем в спальню.
– А как же блондинка?
– Так она была блондинкой?
– Да.