Лунный бог
Шрифт:
Подобную же позицию автор занимает в вопросе о человеческом подсознании и связанных с ним явлениях. Этой сфере подсознательного, хранящей опыт тысячелетий человеческого существования, которую Церен именует «душой», он придает преувеличенное значение (стр. 113 ). Вряд ли советский человек нуждается в популярном разъяснении, что представляет собой «душа» с материалистической точки зрения. Физиология давно установила, что область подсознательного, которой Церен отводит столь значительную роль, является продуктом деятельности определенных областей человеческого мозга. Правда, эти явления еще недостаточно изучены, что дает простор всевозможным идеалистическим измышлениям.
И вообще следует отметить, что в последнее время для целого ряда представителей современной западной науки характерна тенденция пересмотра старых и некогда отвергнутых концепций. Так, астрально-мифологическое истолкование происхождения религии в свое время было вытеснено
7
L. A. White, The Science of Culture. A Study of Man and Civilization, N. Y., 1949, стр. 22.
Автор не всегда смог критически разобраться в том огромном материале, которым он оперирует. Отсюда известные натяжки, искажения, неточности, а иногда и прямые ошибки, которые могут остаться незамеченными читателем, но, несомненно, бросятся в глаза специалистам — востоковедам, античникам, астрономам и этнографам. Так, придавая преувеличенное значение влиянию религиозных представлений на быт людей древнейших эпох, Церен связывает зарождение гончарного производства и изготовление яйцеобразных сосудов с почитанием священного яйца. Здесь же можно поймать Церена на исторической неточности: он заявляет, что в древней Греции запрещалось принимать пищу или пить из сосудов, не освященных жрецами. Этот запрет касался только храмовой утвари. Далее Церен устанавливает связь между глиняными сосудами и человеческим черепом, исходя из того факта, что греческие гончары часто помещали над печью изображение отрубленной головы Медузы-Горгоны, которая, по мысли Церена, была воплощением луны, скрывшейся в камне. На самом деле этот обычай, известный из античных источников, объясняется тем, что голова Медузы считалась апотропеем, то есть магическим изображением, отвращающим злых духов (стр. 231 ).
В своем увлечении поисками следов лунной символики Церен иногда привлекает в качестве доказательств предметы, не имеющие никакого отношения к данному вопросу. Рассуждая о той же отрубленной голове Медузы и ее связи с лунными рыбами, он ссылается на изображение головы Медузы, окруженной рыбами, на монете греческого города Сиракузы (стр. 209 ). Однако на монете изображена голова нимфы Аретузы — покровительницы города.
Досадные промахи такого же рода можно найти и в рассуждениях, касающихся религиозных верований древнего Египта и Двуречья. Например, упоминание о человеческих жертвоприношениях у гробницы Осириса (стр. 221 ) не находит подтверждения в древнеегипетских источниках. Неверно утверждение Церена о том, что у древних египтян Сириус назывался Сотисом (стр. 308 ). Сотис — древнегреческое наименование Сириуса. Египтяне же называли его Сопдом.
Вызывает недоумение категоричность, с которой Церен утверждает, что в Египте (всю религию которого стало привычным связывать с культом солнца) в древнейшие времена культ луны преобладал над солнечным культом. Никаких доказательств, почерпнутых из письменных источников, автор не приводит. В поисках истины читатель вынужден продираться сквозь толщу сложнейшей религиозной символики вслед за Цереном, утверждения которого основываются лишь на искусном жонглировании символами лунной религии.
Произвольны и цифры, которыми оперирует Церен, описывая человеческие жертвоприношения. Он сообщает, что ацтеки ежегодно приносили в жертву путем отрубания головы от двадцати до пятидесяти тысяч (!) военнопленных (стр. 211 ). Чтобы получить такое количество военнопленных, ацтекам пришлось бы обезлюдить не только Южную, но и Северную Америку. Преувеличена, хотя автор считает ее преуменьшенной, и цифра в сотни миллионов людей, погибших во славу небесной религии, — задушенных, разрубленных, посаженных на кол, пронзенных копьем, погребенных вместе с господином или госпожой. Нельзя забывать, что в древности население земли было куда меньше, чем сейчас.
В
Следует еще раз подчеркнуть, что при том необъятном материале, который использован Цереном, известный процент ошибок и неточностей совершенно неизбежен и список их может быть продолжен специалистами. Но ведь Церен адресует свою книгу не специалистам, а широким кругам читателей, которых он знакомит со сложнейшими вопросами истории древнейших верований. Вся его книга насыщена интереснейшими примерами из области сравнительной истории религий, любопытными этнографическими сведениями из жизни племен, которые и в наше время ведут еще первобытный образ жизни. Автора нельзя обвинить в излишнем самомнении, когда он в «Введении» заявляет, что его книга должна читаться как роман. Это действительно увлекательный роман о том, каким путем и почему в историю человечества вошел культ Иисуса Христа, одна из самых распространенных религий.
С особым интересом читаются две первые части книги — «Сын божий» и «Виселица», хотя они и насыщены до предела множеством разнообразных сведений и библейскими текстами. Они не затрудняют чтения, так как Церен широко и разнопланово использует их и для того, чтобы показать, как в них отражены пережитки древнейших верований (тотемизма, анимизма, астральной религии), и для того, чтобы продемонстрировать противоречивость или неисторичность сведений, которые содержатся в Библии.
Читатель вправе задать вопрос, почему Церен, критически относящийся к библейским свидетельствам, тем не менее повсюду употребляет выражения: «Это было во времена Авраама», «Во времена Соломона», «Задолго до Моисея» и т. д. Это, конечно, не более как дань традиции, сложившейся в западноевропейской науке, ибо примеры критического отношения Церена к свидетельствам Библии (как Ветхого, так и Нового завета) встречаются почти на каждой странице. Под влиянием тех же традиционных воззрений Церен отводит религии преувеличенно большую роль в жизни народов древности. Отсюда же и преувеличение им значения звездной религии, которая, по его мнению, лежит в основе всех религиозных верований, и его тезис о том, что человек издревле считал все происходящее на земле отражением небесных явлений.
Что касается третьей части книги — «Время», то читателю неискушенному придется довольно трудно, так как автор обрушивает на него огромное количество сведений и свидетельств мистическо-философского, астрономического и даже астрологического порядка. Но эта часть играет, пожалуй, самую значительную роль в книге, ибо в ней Церен наносит удар по христианскому мессианизму — учению о втором пришествии Христа — и подводит итог всему, что было сказано ранее.
Христос никогда не придет, чтобы спасти мир, ибо он никогда не воскресал, — так заключает Церен свою книгу. А Луна, последним по времени религиозным воплощением которой сделался Иисус и веру в которую в течение девятнадцати столетий исповедовал мир, продолжает «умирать и воскресать», и это действительно «пребудет до конца мира».
В современном богословии тезис о воскресении Иисуса Христа наряду с «парадоксом воплощения», с чудесами, сотворенными им, и с учением о конце мира и о втором пришествии его на землю рассматривается как центральный стержень христианской религии. В книге Церена, написанной для широкого круга читателей, опровергается и «парадокс воплощения» (божества в человеке), и воскресение на третий день, и идея второго пришествия. И вышла эта книга в Западной Германии, где поднялось реакционное движение сторонников христианской ортодоксии, не признающих никаких уступок модернизму в толковании образа Иисуса Христа. Члены этого общества — «Вероисповедное движение — никакого другого евангелия» — не только выступают в печати, но собирают массовые собрания и митинги, проходящие в накаленной атмосфере. Поэтому книга Церена явилась одновременно ответом реалистически мыслящего писателя и историка наиболее фанатичным и ортодоксальным сторонникам христианского вероисповедания.
Следует отметить, что в процессе создания книги на библейско-христианскую тематику у Э. Церена все более четко выступает его атеистическая направленность. Не случайно в письме к ныне покойному профессору Д. П. Каллистову, ответственному редактору книги «Библейские холмы», он заметил, что из-за атеистических высказываний на страницах «Лунного бога» эту книгу отказались издавать в ряде западных стран, тогда как «Библейские холмы» переведены на все европейские языки.
Может быть, имеет смысл еще раз подчеркнуть, что книга задумана Цереном как научно-популярная. Кроме того, следует помнить, что она адресована западноевропейскому читателю, воспитанному в определенных религиозных традициях. У нашего читателя, давно лишенного религиозных предрассудков, некоторые доказательства Церена могут вызвать недоумение: они покажутся ему давно известными аксиомами. Далеко не все выводы и положения, которые выдвигает автор, могут найти у нас поддержку.