Лунный мираж над Потомаком
Шрифт:
17 августа 1958 г. около автобусов, отправлявшихся на полигон, собралась полуторасотенная толпа фотокорреспондентов и репортеров. Среди них находились не только американские, но и особо доверенные журналисты из других стран.
Сопровождающий, майор Кеннет Грэйн из информационной службы ракетоиспытательного центра военно-воздушных сил, снисходительно извинился перед своими подопечными: в спешке командование успело установить только десять телефонных аппаратов и придётся решать жребием, чьим редакциям удастся урвать большую часть лакомого куска, выбросив раньше других экстренные выпуски газет с сенсационными заголовками. Но через 77 секунд после того, как палец дежурного офицера нажал кнопку стартового устройства ракеты, никто уже не завидовал «счастливчикам», вытянувшим первые номера по жребию. Дежурные редакторы газет так и не дождались звонка. Первая попытка военно-воздушных сил США послать ракету на Луну окончилась провалом.
11 октября ВВС повторили попытку. По ошибке пресс-бюро ракетоиспытательного центра сообщило об успехе. Действуя точно по плану, предначертанному ещё за три года до этого научным консультантом командующего ракетоиспытательным полигоном на мысе Канаверал М. Кейдиным, американская пресса, радио и телевидение развернули шумную, торжествующую пропагандистскую кампанию, «вколачивая, как гвозди, в головы всех, что это Соединённые Штаты, что это мы первые послали свою ракету на Луну!». Нет нужды говорить о том скандале, который разразился, как только истина прояснилась.
7 ноября военно-воздушным силам была предоставлена последняя возможность продемонстрировать свои возможности. Но, как и в предыдущий раз, они проявились только в том, что пресса снова «ошибочно» была извещена о несуществующем успехе. Решением «сверху» защищать честь мундира в дальнейшем было поручено группе фон Брауна.
Между тем, как и предвидели американские учёные, Советский Союз по восходящей линии продолжал осуществлять свои космические программы. Новый советский спутник, который был выведен на орбиту 15 мая 1958 г., выглядел колоссом даже по сравнению с «потрясшим воображение учёных всего мира» «Спутником-2». По оценке американских экспертов, «Спутник-3» не оставлял камня на камне от последних сомнений в способности Советского Союза послать, как только он сочтёт это нужным, свою ракету на Луну. Более того, ракета, выведшая на орбиту новый советский спутник, могла бы доставить к Луне в 30 раз больший груз, чем это предполагали сделать сами американцы. Запуск спутника с собакой на борту, отмечал М. Кейдин, «был подобен огненным письменам на стене: если русские могли вывести на орбиту вокруг Земли контейнер весом в 1120 фунтов, вопрос о их возможностях отправить ракету к Луне отпадал сам собой… Оставалось только догадываться, когда они это сделают».
У Соединённых Штатов оставались считанные дни, в течение которых они могли бы попытаться послать свою ракету в сторону Луны. Новая, и опять неудачная, попытка была совершена группой фон Брауна 7 декабря 1958 г. А 2 января 1959 г., в то время как американские ракетчики, работая круглосуточно, готовили к полёту пятую по счёту ракету, они узнали о рождении первой искусственной планеты Солнечной системы. Это была первая космическая ракета такого рода, и её родиной по праву стал Советский Союз.
По мере всё новых успехов Советского Союза становилось очевидным, что стремление одним рывком изменить образовавшееся между двумя странами неравенство в области овладения космической техникой основывается или на грубых просчетах, или на заманчивой, но иллюзорной надежде, что Советский Союз по тем или иным причинам окажется вынужденным приостановить своё поступательное движение по крайней мере в тех направлениях, которые непосредственно связаны с созданием возможностей для плодотворных космических исследований. Кроме того, здесь играла определённую роль и меняющаяся обстановка.
Собственные на первых порах весьма скромные успехи Соединённых Штатов, которыми после долгого периода неудач увенчались их отчаянные попытки вырваться в космическое пространство, несколько притупили остроту вопроса о престиже, хотя и не сделали его менее болезненным. Это способствовало тому, что Соединённые Штаты начали возвращаться к старой концепции обязательной военной оправданности любых предпринимаемых ими космических экспериментов. Такой двойственный характер по своей целенаправленности носила доставшаяся по наследству правительству Кеннеди злополучная программа «Меркурий», [4] предусматривавшая суборбитальные и орбитальные полёты пилотируемых космических кораблей.
4
Проект «Меркурий» нёс на себе и чисто военную нагрузку, что не раз подчёркивалось президентом Эйзенхауэром, а позднее и президентом Кеннеди. Это объясняет, почему, несмотря на рекламную шумиху, Соединённые Штаты отказались, например, сообщить работникам японского института радио, на каких частотах работал передатчик капсулы «Френдшип-7» во время полёта Гленна. Выражая глубокое разочарование подобным решением США, доктор Иосиаки Наката, руководитель лаборатории института по изучению ионосферы, отмечал, что во время полёта советского космического корабля «Восток-1» частоты радиопередач были объявлены немедленно после его выхода на орбиту. Можно добавить, что Советский Союз и в дальнейшем всегда проявлял готовность делиться с учёными других стран данными, полученными в ходе выполнения его космических программ. «Вклад России в нашу работу, — отмечал, например, уже в 1964 году президент 7-й сессии Международного комитета по исследованию космического пространства (КОСПАР) Морис Рой, — был просто потрясающим».
В пропагандистском плане с осуществлением программы «Меркурий» в Соединённых Штатах связывали большие надежды. Об их характере мы можем получить некоторое представление, изучая комментарии американской прессы, которые появились в ней после полёта первого советского космонавта. «С точки зрения пропаганды, — писала, например, «Нью-Йорк геральд трибюн», — первый человек в космосе стоит, возможно, более 100 дивизий или дюжины готовых взлететь по первому приказу межконтинентальных баллистических ракет».
Программа «Меркурий» не снискала лавров Соединённым Штатам. Составленная в большой спешке, плохо продуманная и практически не опирающаяся на сколько-нибудь прочную техническую базу, необходимую для её осуществления, она, по мнению авторитетов, выглядела «абсурдной» и едва ли могла претендовать на своё осуществление, если бы не политические соображения. Не удивительно поэтому, что она оказалась непригодным инструментом и для достижения политических целей. 12 апреля 1961 г. в Советском Союзе был выведен на орбиту первый космический пилотируемый корабль «Восток». Совершив за 108 минут один виток вокруг земного шара, его пилот Ю. Гагарин благополучно приземлился в заданном районе. В Соединённых Штатах сообщение о полёте «Востока» вызвало характерную и уже знакомую реакцию. Конгресс, охваченный очередным приступом антисоветской истерии, немедленно квалифицировал это событие как новое драматическое подтверждение «опасного стремления Советов к установлению своего контроля в космическом пространстве». Несмотря на официальную приветственную телеграмму президента, поздравившего Советский Союз с достигнутым успехом, раздавались голоса, утверждавшие, что США уже находятся в состоянии настоящей войны с Советским Союзом за обладание космосом, и требовавшие в соответствии с этим «мобилизовать наши усилия в космосе, как на войне».
Одновременно была пущена в ход злобная и нелепая выдумка, будто на борту советского космического корабля не имелось пилота, а переговоры за него с Землёй вела заранее подготовленная магнитофонная лента. Однако эти «слухи», которые, как таинственно намекали их авторы, основывались на «секретных сведениях официальных органов», носили столь явно фальсифицированный и скандальный характер, что с их опровержением вынуждены были выступить более серьёзная американская печать, учёные, НАСА, различные официальные военные и гражданские лица и даже сам президент Кеннеди, отметивший, в частности, что «осуществить обман таким сложным образом» было бы не легче, чем действительно послать в космос пилотируемый корабль.
Несмотря на последовавшее вскоре после полёта первого советского космонавта указание президента ускорить темпы выполнения программы «Меркурий», к моменту орбитального полёта Гленна она уже безнадёжно отставала от расписания, а расходы на неё ровно в два раза превысили первоначальные наметки.
Американская пропаганда, пытаясь как-то оправдать отставание программы «Меркурий», не постеснялась прибегнуть к утверждениям, будто американцы в отличие от русских проявляют гораздо большую заботу о безопасности своих астронавтов. Высший американский авторитет по вопросам медико-биологической организации космических полётов человека — начальник аэромедицинской лаборатории военно-воздушных сил полковник Дж. Стэпп, по его словам, нисколько бы, например, не удивился, если бы русские в ближайшее же время отправили кого-нибудь в космос, вообще не позаботившись о способах его возвращения на Землю. Пока же, за неимением поводов протестовать против столь бесчеловечного эксперимента, в Америке дружно «возмущались» посылкой Лайки на «Спутнике-2». Американское общество защиты животных приняло решение развернуть всемирную кампанию против «антигуманного», по его утверждению, поведения Советского Союза и, кроме того, направить свой собственный «решительный протест» Советскому правительству через государственный департамент. Приблизительно в том же духе действовали и другие многочисленные общества подобного типа.