Лунный мираж над Потомаком

Листвинов Ю. Н.

В свою очередь «приводнение» чуть не стоило жизни Гриссому, у которого произвольно сработал взрывной «замок» люка. Гриссом успел выброситься из тонущей капсулы в море, но забыл закрыть отверстие в костюме и начал терять плавучесть. Прежде чем ему удалось ухватиться за специальный ошейник, спущенный с вертолёта, волны несколько раз накрывали его с головой, и он наглотался морской воды «больше, чем ему бы хотелось». Капсулу, перед тем как она скрылась под водой, успел подхватить другой вертолёт, но его моторы начали перегреваться, трос пришлось перерубить, и капсула затонула на почти трёхмильной глубине. Вместе с ней погибли кинокамера с заснятой плёнкой и магнитная лента — дневник полёта.

С характерной для выполнения программы спешкой происходила подготовка и орбитальных полётов. Полёт искусственного астронавта 13 сентября 1961 г., совершившего один виток вокруг Земли, сопровождался различными техническими неполадками: отказал основной трансформатор, выявилась утечка кислорода, «приводнение» произошло на «значительно большем, чем желательно», удалении от заданной точки. Из-за неполадок в электронном устройстве, приведших к преждевременному расходу перекиси водорода, необходимой для функционирования стабилизирующей системы, и перегрева капсулы был прерван раньше времени полёт шимпанзе Эноса 29 ноября. Трагически закончились полёты обезьян Голиафа (10 ноября) и Скетбэка (19 декабря).

Орбитальные полёты Гленна, Карпентера, Ширры и Купера, состоявшиеся соответственно 20 февраля, 24 мая, 3 октября 1962 г. и 15 мая 1963 г., прошли под знаком «продолжающегося проклятия» технических неполадок. Ни один из них не был осуществлен в назначенный срок. Бывали случаи, когда после четырёх-пяти часов, проведённых в капсуле в ожидании старта, астронавты узнавали об очередной отмене полёта. Полёт Гленна, например, откладывался десять раз в течение двух месяцев. Астронавтам пришлось столкнуться со значительными, иногда просто опасными «бытовыми неудобствами». Плохо работало терморегулирование скафандров, особенно во время полёта Гленна, когда температура воздуха поднималась до 42 °C. Из-за серьёзных трудностей с принятием воды и дегидрированной пищи сильно обезвоженным вернулся на землю Купер. Боязнь, что запасы кислорода кончатся раньше времени, заставила его же дышать по возможности «экономнее».

Ещё более опасный характер носили многочисленные технические неполадки и просчёты. Почти катастрофический перерасход перекиси водорода в стабилизирующей системе поставил под угрозу благополучный исход полёта Карпентера, так как при неправильной ориентации капсулы в пространстве включение ракет торможения могло привести к ещё большему удалению от Земли. Ненадёжными оказались показания приборов. Преждевременно сработал индикатор замедления скорости полёта у Купера, включив тем самым, также со значительным опережением, автоматическую систему управления спуском. Если бы астронавт не успел перейти на ручное управление, он мог бы «приводниться» в нежелательном для него районе или даже приземлиться, к чему его капсула не была приспособлена. К ручному управлению стабилизирующей системой или системой включения тормозных ракет по необходимости прибегали также Карпентер и Гленн, вследствие чего Карпентер, например, «приводнился» в 200 милях от расчётной точки и был подобран вертолётом только через три часа.

Чрезвычайно трагические последствия могло иметь возможное, как этого опасались, отделение теплового экрана капсулы Гленна во время её прохождения через атмосферу. Этого не случилось, но астронавт, видя пролетающие мимо иллюминатора горящие куски оболочек тормозных ракет, которые ему посоветовали не сбрасывать в надежде, что они не дадут сорваться экрану, принял их за обломки распадающегося экрана и пережил действительно страшные минуты.

Официальное завершение программы «Меркурий» полётом Купера, по оценкам самой же американской печати, не уменьшило «космического разрыва» между СССР и США, особенно если учитывать такие показатели орбитальных программ обеих стран, как величина тяги ракет-носителей, вес космических кораблей, их способность садиться на сушу или только на воду и т. д. Соотношение сил было настолько очевидным, что Вашингтон, который, особенно после сдвоенных полётов советских космонавтов, потерял в то время надежду «сравняться с Советами», благоразумно отказался от планов проведения дополнительных полётов по программе с целью «превзойти русские достижения». Возможная неудача, «особенно после Кубы и Лаоса», могла бы только способствовать «разрастанию катастрофы» и свести на нет весь политический эффект скромных успехов США в космосе, которые так дорого им достались.

Давая оценку программы «Меркурий», к месту будет сказать и несколько слов о моральных качествах тех, кому первыми из американцев суждено было проникнуть в просторы космоса.

Несомненно, они были одними из лучших и наиболее мужественных представителей военно-воздушных сил Соединённых Штатов, не побоявшихся отправиться в космический полёт, имея при себе подчас, по традиции американских лётчиков-испытателей, в качестве «гарантии» безопасности только обычный молоток для разбивания приборов, когда показания примут слишком угрожающий характер. Если говорить о технических ошибках, которые были поставлены им в вину американской прессой, то их правильнее было бы объяснить не недостаточностью квалификации астронавтов, а тем напряжённым психическим состоянием, в котором они находились вследствие неуверенности в надёжности материальной части и от которого едва ли могли быть избавлены, как это предлагалось некоторыми американскими медиками, с помощью гипноза.

Но что влекло их в космос? Желание проложить дорогу человечеству к новым мирам? Стремление к познанию неизведанных просторов? Романтика? Едва ли… «Я хочу быть первым, потому что я хочу быть первым!» — такой ответ одного из американских астронавтов говорит сам за себя. Проявленное ими отсутствие гордости своим «мундиром», который они превратили в предмет купли-продажи, вызвало возмущение не только прогрессивной американской общественности, но даже конгрессменов, опасавшихся, во-первых, что торгашеское поведение астронавтов подтвердит сложившееся за границей мнение «о готовности американцев на всёы ради денег», а во-вторых, сомневавшихся в справедливости предоставления астронавтам привилегий, «которых лишены работники разведки и другие государственные служащие».

Программа «Меркурий» была практически последней попыткой Соединённых Штатов единым рывком обогнать Советский Союз в области космических исследований.

Программа «Аполлон», включая сюда и подсобную программу «Джеминай», осуществляемую сейчас в Соединённых Штатах, также несёт значительную пропагандистскую нагрузку. Этого американская пресса никогда и не скрывала, «Национальный престиж, а не научные цели, — писал журнал «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт» уже после полёта «Джеминай-5», — был той главной движущей силой, которая заставила нас вступить на путь космической гонки». Продолжающейся борьбой за престиж объясняется, в частности, поспешная организация выхода американского астронавта в космос. Если в соответствии с программой «Джеминай» предполагалось, что один из американских астронавтов во время второго полёта ограничится только тем, что откроет люк кабины и выглянет из неё, а сам выход будет осуществлен в лучшем случае в конце 1965 года, то, после того как в космосе побывал советский человек, планы подверглись насильственному и неоправданному пересмотру. О рискованности подобного шага можно судить хотя бы по тому, что, несмотря на сильный нажим сверху, НАСА долго не решалось его санкционировать. Ещё 22 мая, когда была объявлена дата полёта Макдивита и Уайта, «Нью-Йорк таймс», говоря о программе, писала, что астронавты «смогут принять решение об открытии люка корабля», ни словом не обмолвившись о возможности выхода в космос. Соображения престижа взяли в конечном итоге верх над соображениями безопасности, и решение было принято буквально в последнюю минуту.

Однако главная цель программы «Аполлон» выходит далеко за рамки чисто пропагандистских космических авантюр, не имевших под собой прочной технической основы, как это было характерно для программы «Меркурий». Но об особенностях программы «Аполлон», так же как и об её истории, будет рассказано в отдельной главе.

Космические шпионы

Рассмотрение довольно обширного комплекса американских проектов беспилотного освоения космического пространства, многие из которых были начаты или частично осуществлены ещё в период нахождения у власти правительства Эйзенхауэра, а затем продолжены его преемниками, полностью подтверждает, что их планирование диктовалось в основном стремлением обеспечить Соединённым Штатам военное превосходство в космосе.

Русские, писал журнал «Эйр форс мэгэзин», обвиняют Соединённые Штаты в том, что они преследует в космосе военные цели. «Но, — добавлял он с видом оскорблённой невинности, — они явно включают в эту категорию сателлиты-разведчики, сателлиты-бомбардировщики, сателлиты военной связи и сателлиты-перехватчики».

Наигранное благодушие «Эйр форс мэгэзин», с которым он делает своё вынужденное признание, едва ли может обмануть мировое прогрессивное общественное мнение. Перечисленные им проекты — действительно военные, и, хотя со времён «потепления» международной обстановки, намечавшегося в период президентства Кеннеди, запуски таких сателлитов традиционно проходят под покровом секретности в соответствии со специальным указанием министерства обороны, их число, как это можно судить по подсчётам американской печати и по продолжающей непрерывно поступать информации о запусках сверхсекретных космических устройств, неуклонно увеличивается с каждым годом.