Лунный парк
Шрифт:
Потому что все было готово к празднику. Спецы по организации торжеств украсили дом так, что он стал похож на огромный заколдованный замок с паутиной, свисающей отовсюду, и пластмассовыми скелетами, и громадных размеров летучими мышами-вампирами, пикирующими с потолка, и стены заливал багровый свет, а в фойе работал стробоскоп. Мой приятель, художник Том Сакс, соорудил упаковочный ящик, который поставили посреди гостиной, и он подрагивал и рычал на всякого, кто к нему приближался. Из колонок на улице доносились звяканье цепей и очень натуральные вопли, а также смех мертвецов. На деревьях раскачивались призраки из белой гофрированной бумаги, и замысловато вырезанные фонари-тыквы яркими точками обозначали каменную тропу, ведущую к дому. И хотя праздник этот был, несомненно, для взрослых, ничего слишком пугающего не происходило на Эльсинор-лейн, 307, – так, невинные
Остерегаясь незваных визитеров, мы наняли двух охранников (один явился Франкенштейном, другой выступал в маске Дика Чейни) и поставили их возле входа за ограждением из бархатного троса, снабдив каждого забрызганным кровью списком приглашенных и рацией. Один из моих студентов взялся снимать вечеринку на видеокамеру.
Я шел мимо кухни, где Джейн совещалась о канапе с девушками из наемной обслуги, несколько вызывающе наряженными кто сексуальными ведьмами, кто чрезвычайно соблазнительными кошечками. За ними сквозь стеклянные раздвижные двери, ведущие на задний двор, видно было, как подсыпают холодный лед в пузырящееся джакузи, где подводное освещение заменили темно-бордовой лампочкой, чтоб было похоже на зловещий котел. Венцом всей декорации было шутейное кладбище, покрывавшее девять акров; от заднего двора до ряда темных деревьев поле было усеяно могильными плитами, а у ближайшей пластмассовый вурдалак вгрызался в резиновое бедро.
В гостиной диджей устанавливал тщательно подобранную саунд-систему напротив шелкографии Энди Уорхола, изображающей меня с пером в руке; я представился, и мы прошлись по списку песен: «Похороны друга/Любовь истекает кровью», «Призрак в тебе», «Триллер», «Колдовская женщина», «Бедовая», «Рианнон», «Сочувствуя дьяволу», «Оборотни в Лондоне», «Девушка-привидение», «Монструозное пюре», [7] и т. д., и т. п.
Диджей уверил меня, что «страшилок» у него достаточно и хватит на всю вечеринку. Напротив расположился бар, в котором председательствовал оборотень, занятый приготовлением специального коктейля: пунша «Маргарита» с ароматом мандарина и плавающими зелеными паучками из цедры лайма, который будут черпать огромным черепообразным ковшом (у меня в руках будет банка безалкогольного пива, полная этого самого пунша). На внешней стороне стойки я заметил ряд отрубленных рук.
7
Имеются в виду песни «Funeral for a Friend/Love Lies Bleeding» Элтона Джона (1973), «The Ghost in You» группы Psychedelic Furs (1984), «Thriller» Майкла Джексона (1982), «Witchy Woman» группы Eagles (1972), «Evil Woman» группы Electric Light Orchestra (1975) – или же одноименная песня Black Sabbath (1970), «Rhiannon» группы Fleetwood Mac (1975), «Sympathy for the Devil» группы Rolling Stones (1968),
«Werewolves of London» Уоррена Зевона (1978), «Spooky Girlfriend» Элвиса Костелло (2002), «Monster Mash» Бобби Пикетта (1962) – или же одна из многочисленных кавер-версий Beach Boys (1964), Bonzo Dog Band (1969).
Дети сидели наверху. Робби с приятелем самозабвенно резались во что-то на второй «плей-стейшн» (зомби с гаубицами, атакующий минотавр, инопланетяне-убийцы, силы ада, «Дай я тебя съем»), а Марта присматривала за Сарой, которая в сотый раз уставилась в мультик «Чико – койот, которого не так поняли». Поскольку на вечер о них есть кому позаботиться, осталось решить вопрос с собакой. Я заметил, как Виктор без особого интереса обнюхивает одно из множества чучел черных кошек, расставленных по всему дому, и позвал Джейн, чтоб она отвела его в гараж. Минуты две мы с Виктором упражнялись, кто кого переглядит, но тут из кухни вышла Джейн и просто позвала пса, даже не взглянув на меня.
Виктор поскакал к Джейн, скалясь и размахивая хвостом, и, когда она его уводила, обернулся и недобро глянул на меня. Оставлю его в покое. У собаки свой мир и свои мотивы, у меня – свои.
Снова зазвонил мобильный. Кентукки-Пит уже приехал, но его не пропускал Франкенштейн, который тут же позвонил мне по интеркому и сообщил, что некто – кого нет в списках, наряженный останками Слима Пикенса, [8] – с нетерпением ждет возле бархатного барьера. Я пошел к двери:
8
Слим Пикенс (Луи Берт Линдли-мл., 1919–1983) – актер вестернов, наездник родео; особенно запомнился исполнением роли майора Конга в черной комедии Стэнли Кубрика «Доктор Стрейнджлав, или Как я разучился волноваться и полюбил Бомбу» (1964); ему посвящен рассказ Говарда Уоддропа «Ночь черепах», главный герой которого, техасский шериф, носит имя Берт Линдли.
«Подожди, чувак, я сейчас», – сказал я Питу, сопроводив слова омерзительным натянутым хихиканьем.
С Кентукки-Питом, неунывающим динозавром из семидесятых, меня свел один из моих студентов. Полный, с длинной седой шевелюрой, в сапогах из змеиной кожи, с тату миролюбивого скорпиона (тот улыбался, сжимая в клешне бутылку «Короны») на покрытом язвами от нестерильных игл предплечье, он был полной противоположностью наркоторговцам, которых я знал на Манхэттене: стриженых, симпатичных парней в костюмах от Пола Смита на трех пуговицах, мечтающих «вписаться» в киноиндустрию.
Недостаток лоска Кентукки-Пит компенсировал широчайшим ассортиментом: он продавал все – от зеленых капсул супервикодина до привезенного из Европы ксанакса в таблетках по два миллиграмма, от пропитанного PCP крэка и спрыснутых жидкостью для бальзамирования косяков до чудесного чистейшего кокса, который мне, собственно, и был нужен (с парой таблеток ксанакса по два миллиграмма в придачу, естественно, чтобы заснуть спокойно).
Джейн застукала его на первой неделе октября, когда мы отвисали в медиа-комнате, просматривая DVD «Американского психопата», и я сказал ей, что он – мой студент. Когда она потащила меня на кухню и с недоверием посмотрела в глаза, я уточнил: «Он уже в аспирантуре, милая.
Он аспирант». (Когда мы встречались с Джейн в восьмидесятых, она употребляла от случая к случаю – бывало, не отказывала себе в удовольствии, но чаще воздерживалась.) Я не хотел, чтоб Джейн видела его сегодня, поэтому надо было разобраться по-быстрому – хотя дом уже погрузился в настолько глубокий и интенсивный пурпур, что она легко могла спутать его с каким-нибудь ряженым. Если Джейн и наткнется на него, придется сказать ей, что это студент в костюме «седого золотоискателя».
Впустив Кентукки-Пита, я несколько поколебался, прежде чем предложить ему «Маргариту», быстро провел в свой кабинет, запер дверь и достал кошелек. Все равно он торопился: к восьми ему нужно было успеть в колледж, чтобы продать кучу наркоты разношерстному студенчеству. Когда он попросил у меня трубку в долг, я открыл сейф. Он допил пунш и шумно, с удовлетворением выдохнул, мурлыча под «Время года» в исполнении «Зомби». [9] («Как тебя зовут? Кто твой папа? Богат ли он? Богат ли он, как я?») – А там что? – спросил он, вытягивая шею, и добавил: – Прикольное сомбреро.
9
То есть «Time of the Season» – песня группы Zombies, заключительная на альбоме «Odessey and Oracle» (1968).
– Тут я держу кэш и оружие.
Я залез внутрь и вытащил стеклянную трубку, возвращать которую после использования не следовало ни при каких обстоятельствах. Что мне нужно – это две восьмушки чистого стафа и пара граммов бодяженного для пьяных гостей, которые сядут на хвост, но будут настолько убранными, что и разницы не заметят. После совершения транзакции, в ходе которой я получил скидку в обмен на трубку, я засунул крепко упакованные разноцветные мешочки в карман, вывел Кентукки-Пита из дома и повел вдоль усеянной тыквами лужайки, пока тот восхищенно оглядывался на искусно декорированный дом.
– Bay, да у тебя тут целая пещера ужасов, – одобрительно пробурчал он.
– Мир полон ужасов, чувак, – поспешно отозвался я, посматривая на часы.
– И дьявольщины, чувак, всякой чертовщины.
– Сегодня вечером духи будут стонать, старина, – сказал я, маневрируя им в сторону мотоцикла, криво припаркованного на обочине, – у тьмы нет от меня секретов, чувачок. Это мой праздник, и я готов ко всему.
Несмотря на конец октября, бабье лето на сдавалось, и я поеживался, хотя погода была совершенно не осенняя, пока Кентукки-Пит объяснял мне истоки этого праздника: Хэллоуин пошел от кельтского дня Самайн – последнего числа их календаря, единственного дня в году, когда мертвые могли вернуться и «схватить тебя, чувак». И если тебе нужно было выйти из дома, приходилось наряжаться и притворяться мертвецом, чтоб одурачить настоящих мертвецов, чтоб они тебя не трогали. Я кивал и все повторял: «Мертвецы, ага, мертвецы». Из дома доносилось «Время года».