Лунный пёс. Антология
Шрифт:
Пастух вытащил щенячьи загончики (они путешествовали строго раздельно) и стал сооружать два загончика побольше. Хотя щенки все равно почти все время спят. Что-то такое им в пищу подмешивают. О психике заботятся. О моей бы кто позаботился. Впрочем, не дай бог.
Сижу отдыхаю. Расхаживать здесь нельзя. Подошел по виду типичный младший научный сотрудник:
— Вам надо срочно позвонить в Москву.
По инструкции я должен сразу по приезде звонить и докладывать.
Замешкался. И вот — позвоните в Москву. Сейчас будет втык за нерасторопность. Клерк повел
— Да, — сказал шеф, — ну, раз все равно машину уже знают…
Обратно я ехал в колонне с двумя военными машинами, набитыми вооруженными людьми в форме.
Это не была охрана или эскорт. Это была как бы попутка. Что-то они там свое везли. И заодно следили, чтобы меня не обижали. И никто не обижал.
Кончался очередной этап моей жизни. Были засвечены на этой работе и машина, и личность. Я просчитывал варианты.
Может, предложат чего.
И предложили.
Передо мной сидел шеф — тот самый огромный азиат, приходивший в больницу. Вид у него теперь был вполне цивильный. Даже акцент почти исчез.
— Покатался, и хватит. Теперь займись делом. Ты человек грамотный и теперь проверенный. Надо вступать в бизнес. Я вижу — толк будет. Сейчас я тебя посвящу в дело в общих чертах, а ты должен будешь твердо согласиться. Или еще более твердо отказаться. Потому что, узнав подробности, отказаться будет уже нельзя.
Оказывается, чувство удовлетворенного любопытства похоже на удовлетворенное половое чувство. Так хотелось, так хотелось! Ну узнал. И ничего уж такого особенного. Однако это были несущественные эмоции вследствие усталости и избытка информации. Меня не стали посвящать в подробности. Мне их показали.
Собачьи бои. Не по цивилизованным правилам, а победитель жрет побежденного. Больше ему питаться нечем.
Три собаки и леопард. Бультерьер и совершенно голый человек. Как мне сказали, довольно редкий доброволец. Кстати, он запросто вырубил эту здоровенную крысу. И придушил. Есть, правда, не стал. Доброволец!
Три мастифа и человек с ножом. Судя по всему — не доброволец.
Он проиграл…
Съемки велись талантливым оператором. А скорее — обрабатывался очень большой материал — съемки со всех возможных точек — талантливым режиссером. Страдания, смерть, радость выжить — все очень впечатляло.
— Это приносит хорошие деньги, — сказал шеф. — Но не это главное и перспективное направление. Я знаю, ты немного занимался генетикой. Надо опять позаниматься. Интересная работа. Перспективы. Оплата большая, даже по западным стандартам.
Щеночков самых первых привезли мне из Чернобыля. И очень интересные были результаты. А если им или там их щенкам устроить искусственный Чернобыль? Процентов девяносто дохнут… Зато остальные… Одного, например, удалось СПИДом заразить. Так он переболел и выжил. А нашего сотрудника тяпнул — так тот помер. Чувствуешь перспективы?!
Я чувствовал. Как-то
— Кто же меня так настойчиво преследовал? Чего им надо было? Неужели из-за щенков?
Видишь ли, у нас есть, — тут он взглянул на принесенную мной записную книжку, потом на часы, — то есть были, конкуренты. Они очень хотели все разнюхать. Чтобы они были под контролем, мы дали им наколку на тебя. И ты действовал отлично. Ну, мы тоже немного присматривали. Так что твой последний хадж закончился успешно во всех отношениях.
Юлия Андреева
Лунный пес
Когда-то в одном городе жил пес. Большой и лохматый. Ночью он охранял дом, стерег семью хозяина, а днем катал на своей широкой спине его маленьких детишек. И все в том доме были счастливы. Пес жил у хозяина долгие годы и больше всего любил ночь. Луна серебрила густую шерсть пса, и тот весь словно светился.
Луна учила пса покою и созерцанию, ночь давала уроки бдительности и верности.
Пес любил размышлять, лежа под звездами и купаясь в лунном свете, любил прогуливаться по двору, позвякивая цепью, как колотушкой городской сторож.
— Спите, добрые люди, все спокойно, — время от времени нараспев произносил сторож, и сердце пса наполнялось спокойствием и умиротворенностью.
Шли годы, хозяин постарел, дети выросли. И вот однажды — пес и сам не понял, почему так получилось, — он оказался на улице. Хозяин просто открыл ворота и велел псу убираться.
— Куда?! — Пес знал только дом, в нем жила одна только верность.
Пес лег у калитки и стал ждать, мимо него проходили люди, клонилось к земле уставшее за день солнце. И вот наконец ночь, точно черная птица покоя, опустилась на город, принимая в свои объятия дома и рыночную площадь, мечеть и истомившегося в ожидании ее пса.
— Что ты чувствуешь? — спросила луна.
На глаза ему навернулись слезы, в которых отразилось звездное небо, и тут же светила точно поплыли в белесой дымке отчаяния.
— Я остался один, — простонал пес.
— Но ведь я с тобой, как всегда с тобой и звезды, и ночь…
— Да. — Пес немного успокоился.
— Что ты еще чувствуешь? — помолчав, спросила луна.
— Раньше я знал, что должен охранять дом и людей, живущих в нем, а теперь…
— Что, теперь нет дома или люди внезапно уехали?
— Нет, и дом, и люди здесь. Но они выгнали меня. И теперь… — Пес вздохнул, — Я умею только охранять…
— Ну и охраняй.
Лунный свет словно нарастал, на какой-то момент стало светло, как днем, пес пил луну, купался в ней, воспринимая льющуюся на него с неба силу, наполняясь луной, светясь ею и увеличиваясь. Так что когда на востоке посветлело небо, пес стал большой, а дом маленьким. Пес лег, обняв стену, отделяющую двор с домом от остального города, и заснул.