Лунный свет и дочь охотника за жемчугом
Шрифт:
– Если бы меня унесло в океан, ты бы стал меня искать? – спрашивала она у отца.
– Я бы все сделал ради тебя. – Облокотившись о перила, он пристально посмотрел на неё. – Но сначала ты должна прислать мне бутылку.
– Бутылку?
– Послание в бутылке. – Он надул щеки и изобразил бульканье, заставив ее захихикать. – Знаешь, – сказал он, – давным-давно королева Елизавета учредила весьма важную должность. Она называлась «Откупорщик океанских бутылок» [10] . – Она улыбнулась в темноту. – Мореплаватели и шпионы клали записки в бутылки, бросали в океан, чтобы потом бутылку прибило к берегу или подобрало проходящее мимо судно. И во всей стране только одному человеку, королевскому Откупорщику океанских бутылок, разрешено было их открывать из-за мрачных тайн, которые в них хранились.
10
В
– А что, если их откроет кто-нибудь другой?
Отец медленно провёл пальцем по горлу и высунул язык.
Она резко просыпается, как от толчка, руки подрагивают в нетерпении. Голова гудит от выпитого накануне виски. Элиза бросает взгляд на ставни: солнце уже над горизонтом, подглядывает одним глазком. Она спускает ноги с кровати. Пора поговорить с командой.
Пока собирается, духота потихоньку пробирается через ламели. Она заполняет все вокруг, как вода ванную, когда Элиза уже одета. В бунгало царит странная тишина. Наверное, Томас до сих пор спит. Но когда обошла все комнаты в доме и обнаружила, что его нет, плечи ее поникли. По-видимому, он ушёл ещё затемно, опасаясь, что с рассветом поднимется шторм.
Она собирается выходить, но в этот момент взгляд ее притягивает что-то, блеснувшее на комоде. Подойдя ближе, Элиза обнаруживает отцовскую золотую перьевую ручку.
«Странно, – думает она. – Он всегда носит ее с собой».
Но едва протягивает к ней руку, раздается громкий стук в дверь. Нахмурившись, Элиза замирает. Кто это может быть в такую рань? Гостей она не ждала. Она открывает дверь, на пороге стоит пожилая вдова. Одной рукой та держится за дверной косяк, а другую прижимает к вздымающейся как у новорожденного птенца груди. Рядом с ней трость, чтобы поддерживать вес ее разбитых подагрой костей.
– Миссис Рисли, – произносит Элиза.
О старой вдове в городе часто шептались. Поводом было ее странное поведение. Ее часто можно было встретить гуляющей поздней ночью, когда луна освещает подернутые дымкой эвкалипты, а кроме стука трости по рассохшимся деревянным ступеням не слышно ни звука. Рукоять в форме головы лошади ярко блестела в лунном свете.
– Что случилось? – спрашивает Элиза.
– Это Баларри, – выдыхает миссис Рисли. – Я только что услышала, что его арестовали за убийство твоего отца.
Глава 4
На окраине города есть одно дерево – баобаб, похожий на слона. Много лет Элиза наблюдала затем, как он растёт, гладила его шершавую серебристую кору, ловила ладонями опадающие белоснежные цветы. Теперь, вглядываясь в крону, ей чудится, будто ветви извиваются, пытаясь дотянуться до безжалостного солнца. Ходили слухи, что на этом дереве вешали людей – водолазов, сбегавших с люггеров, аборигенов из лесных племен, охотившихся с копьями на скот. Она делает шаг назад, от этой мысли ей становится не по себе. В этот момент из-за ствола показывается голова, покрытая перьями. Вслед за ней в поле зрения появляется когтистая лапа, а потом бесформенным ярко-белым пятном из-за дерева вылетает какаду. С пронзительным криком он кружит вокруг Элизы и пикирует ей на плечо, пронзая длинными когтями хлопковую ткань.
– Слухи разбредаются на ленивых ногах, – гаркает он и, подпрыгнув, начинает грызть ее ленту на волосах. Элиза поднимает голову, чтобы рассмотреть, что это за зверь такой, хотя уже знает, кто это и кому он принадлежит.
– Золотце, извини за него. – К ней навстречу выходит боцман Рейнольд Грант. – К дамам Конфуций неравнодушен, не так ли, старина? – Грант прячет широкую ухмылку в похожих на метлу усах.
У него обветренная кожа и глубокие морщины вокруг глаз. Он протягивает вперёд грубые мозолистые руки, чтобы согнать птицу. Этого какаду хорошо знают все в окрестностях Баннина. Всегда болтливый, но когда мужчины угощали его ромом, он ещё и переходил границы приличия. Его часто можно было заметить над городом, пролетающим над рабочими бараками. Лети он в другую сторону, мог бы пролететь над лагерями, предназначенными для содержания туземцев. Ещё дальше – стойла для скота, которые они построили на земле, украденной у тех, кого содержали в этих
«Что они сказали бы об отце? – задавалась она вопросом. – Может ли кто-то что-то знать?»
– Что привело тебя сюда, прекрасная Элиза? – спрашивает Грант, посасывая глиняную трубку, пока птичка устраивается у него на плече.
– Они думают, что Баларри виновен в исчезновении отца. – Она бросает взгляд на дорожку, ведущую к тюрьме. – Его арестовал Паркер.
Грант качает головой.
– Невозможно. Я слышал, твой отец вчера пропал без вести в море? – Она кивает. – Я видел Баларри в лагере до того, как пришёл «Скворец». Его не было на этом судне. Это не мог быть он, никак нет.
Ее пульс учащается. Она знала это. Томас сказал, что он покинул судно раньше, ведь так? Торопливо кивнув и поблагодарив боцмана, она направляется прямиком к тюрьме. Если Баларри арестовали, значит, тот, кто действительно виноват, все ещё на свободе. Значит, отец до сих пор может быть у них. Она спешит в мрачные объятия переулков.
Тюрьма представляла собой обожжённую солнцем груду железа. Когда-то это был хлев, где заключённых держали на цепи рядом с лошадьми, а вороны заглядывали сквозь дыры в соломенной крыше. Теперь же под надзором констеблей, пыхтящих в плотных синих мундирах с перевязью, здесь царила пугающая атмосфера неизбежности. Насколько ей известно, в камеры сажали только таких, как Баларри. Исключение составляли лишь разбуянившиеся сквоттеры [11] , которых закрывали, когда в город врывался патруль из Рейборна. За совершенные преступления в Баннин-Бей европейцев наказывали нечасто, даже если из-за их действий проливалась кровь аборигенов. В этой части страны законы, принятые в далёком Перте, практически неэффективны, а поскольку любой мировой судья в радиусе трёхсот миль вовлечён в жемчужный промысел, возбуждать дела против тех, кто его добывает, не в его интересах.
11
Люди, которые незаконно селятся на чужой или незанятой земле. Сквоттеры часто требуют юридического признания права на место, которое заняли.
Единственного на сегодня заключённого в тюрьме колонисты чаще звали Билли. Когда-то он был одним из самых выносливых ловцов в городе. Но к тому времени, как встретил ее отца, уже был стар и не погружался на дно вместе с командой. Иногда он помогал на «Скворце» вычищать ракушки или продавал в городе дрова. Во всяком случае, так все считали.
Поначалу Элизу со страшной силой тянуло на причал. Она подкрадывалась к надежно привязанным к нему лодкам и заглядывала внутрь в надежде посмотреть, что за товары в них спрятаны. В одну из тихих темных ночей она поднялась на борт и обнаружила, что под палубой спит странный незнакомец. Элиза испуганно вскрикнула, и он проснулся, вскочил и начал бешено размахивать кулаками. Он яростно вопил, пытаясь отогнать незваного духа, принявшего облик маленького, бледного, чумазого ребёнка. Пока он махался, дух схватил оловянную тарелку и запустил прямиком ему в голову. Ударившись об него, тарелка упала и с глухим стуком покатилась по полу. В темноте замерли две фигуры, уставившись друг на друга. Когда до Баларри дошло, кто перед ним, он злобно фыркнул. Элизе показалось, что звук, который издал мужчина, заполнил всю лодку.
К тому времени Баларри уже выяснил, что может сделать его незаменимым для ее отца и в свою очередь позволит свободно передвигаться по улицам Баннина. Он покажет торговцу жемчугом то, о чем тот напишет в своих книгах. О месторождениях особо не распространялись, но такие сокровища сами шли к Баларри в руки. В русле ручья он мог найти раковины столь же прекрасные, как каплевидный жемчуг, за которым гонялись русские. Знал такие места, где после шторма в стволах деревьев можно было найти зелёные камни. Большую часть своих знаний он хранил при себе, но за определенную плату мог убедить колониста, что тот видит лишь верхушку айсберга.