Лунный вариант
Шрифт:
— А вы его только и ждете? — насмешливо уточнил Алексей.
— Ну да, — недоверчиво прищурился Убийвовк.
— Тогда можно запускать движки и выруливать. Считайте, что этот космонавт уже у вас на борту.
— Ты? — попятился Убийвовк. — Та быть того не может. Ты — космонавт Горелов?
— Ну да.
— Мей брей! Мий гарный парубок! Так я же тебе, вам то есть, в положении «Смирно» докладывать о готовности к взлету должен. Как самому большому начальнику. А я!..
— Не надо, Убийвовк, — остановил его Алексей. — Мы же старые друзья. Притом я капитан, а ты майор. Да еще и герой!
— Ну, ладно, не буду докладывать, — охотно согласился он и зычно крикнул
Прежде чем скрыться в пилотской кабине, Убийвовк ласково потрепал его по плечу и обрадованно заметил:
— Гарный ты нарубок, капитан. Старик Убийвовк всегда говорил, шо ты далеко уйдешь со своими гантельками. — Осененный внезапной догадкой, он спросил: — Мей брей, еще на один вопросик ответь, га? А посадочку в Степновск по какому поводу мы запланировали? Убийвовк догадливый!
— Надо попрощаться, дорогой, — смущенно признался Горелов. — Но я тебя прошу — не очень об этом распространяйся. А я… Мне же предстоит не полет в зону для отработки пилотажа. Все-таки это к Луне, раз тебе все известно.
— Зразумел, шо не одно и то же, — вздохнул Убийвовк. — Ну, а прощаться с ней надо? — спросил он потеплевшим голосом. — С нею, королевой красоты?
— Ты слишком уверенно называешь это имя. В Степновске есть и другие хорошие женщины.
— Шо! — вскричал Убийвовк. — Да во всем Степновске нет больше такой красавицы и с такой важной ручкой!
— Она моя жена, Убийвовк, — тихо подтвердил Горелов.
34
Двигатели гудели негромко, навевая сон. Они словно боялись потревожить плотную тишину темной ночи, опустившейся на города, леса и реки. Давно остались позади и затянулись непроницаемым пологом неба густые и яркие огни столицы. Ночь на всем пути встречала самолет, устремлявшийся на юго-восток. Звезды и облака громоздились в отполированном стекле иллюминатора. Откинувшись на мягкую спинку кресла, Горелов позевывал, смотрел на так хорошо ему известную картину ночного неба на высоте восьми тысяч метров. Она не вызывала сейчас волнения. Ни яркие выхлопы из патрубков, ни причудливые сплетения огней на земле, ни величественная, наполненная черным мраком пустота неба, — ничто не занимало его. В нем умер сейчас художник, искатель ярких, неповторимых красок, и остался один космонавт. Думал Алексей о предстоящем, как никогда, близком полете в лунное пространство. Долгое время, пока он изучал формулы Кеплера и вычерчивал многочисленные кривые, основанные на строгих законах небесной механики, был он далек от мысли, что первым полетит к Луне. Даже когда перевели его на специальную программу теоретических занятий и тренажей, полет этот казался ему делом весьма далеким и лично для него несбыточным. Но как только стал он изучать кабину нового космического корабля «Заря» и особенности полета по траектории к Луне с последующим переходом на селеноцентрическую орбиту, фантастика напрочь отступила и он увидел явь. Это была явь, родившаяся из дерзких предположений и настойчивых поисков, ставшая детищем ученых и конструкторов, вобравшая в себя все лучшее, что было в электронике, атомной физике, кибернетике, астрономии, небесной механике и многих других науках.
Он, Горелов, вовсе не был великим ученым, да никогда и не собирался им становиться. Он получал эту явь в образе готовых формул, расчетов, приборов и, наконец, космического корабля «Заря». А сев в пилотское кресло корабля, Горелов со всей очевидностью понял: да, ему придется туда лететь, первому предстоит вторгаться в безмолвное черное пространство, где не был
Кто из его предшественников был на такой орбите? Ни один. Все они стартовали и финишировали, испытывая на орбитах невесомость, выходя в открытый космос и возвращаясь из него в пилотскую кабину. Они уносили с собой из космоса много пережитого и увиденного, оживляющего умные изыскания ученых. Но никто из них не приближался к Луне. Это выпало на долю курносого верхневолжского паренька Алексея Горелова, на его долю. И он был твердо уверен сейчас в одном: он не знал, гладко или трудно сложится этот полет, будет успешным, достигающим цели, или нет, но «SOS» никогда не поступит на Землю с борта «Зари». Он все сделает, чтобы пойти дальше и выше своих предшественников по звездной дороге, не признающей страха и растерянности слабых, одобряющей ясность рассудка и крепость нервов.
…Самолет уже шел на посадку. Горелов удивился, до чего быстро промелькнуло время. Над Степновском ночь была в разгаре, но белое зеркало Иртыша все же просматривалось кое-где на изгибах при желтом лунном свете. Веселые зеленые и красные аэродромные огоньки настойчиво лезли в глаза, колеса лайнера гулко стучали по бетону. Быстро отрулив на положенное место, самолет замер. Из кабины вышел Убийвовк, сияя улыбкой, приблизился к Алексею.
— Все в порядке, товарищ капитан? Мабудь, вы не скажете, что Убийвовк разучился сажать машину? — И, перестав улыбаться, закончил: — Давайте сверим часы. Ровно через два тридцать мы должны оторваться от бетонки и продолжать маршрут.
Подали трап, а потом подъехала к самолету черная и оттого почти невидимая в сумерках «Волга». Желтый луч света вырвал из мрака белое туловище лайнера и закопченные капоты двигателей. Свет погас, хлопнула дверца, и рядом с «Волгой» появилась одетая темнотой фигура шофера. Убийвовк помог Горелову снести чемодан и сверток.
— Вы за мной? — окликнул Горелов шофера, и тот безмолвно кивнул головой.
Разбрызгивая желтый свет, помчалась «Волга» от аэродрома к Степновску по такой знакомой Алексею дороге. Он вспомнил, как отправлялись они с тяжелыми парашютными ранцами по этой дороге на прыжки, как усталые возвращались с аэродрома домой и как уходили потом с полотенцами через плечо на Иртыш.
Степновск возник за пригорком в сетке густых веселых огней. Несмотря на поздний час, гремела музыка на танцевальной площадке и хриплые, искаженные расстоянием доносились голоса актеров из какого-то кинофильма. На большом белом экране мелькали тени. «Волга» остановилась у знакомого подъезда, и Горелов отпустил шофера, приказав ему подъехать через два часа.
— Может, вам помочь поднести вещи? — раздался вслед неуверенный голос из темноты.
— Сам, — сдержанно отказался Горелов. — Поезжайте.
Он подошел к раскрытой двери подъезда, увидел знакомую лестницу с деревянными ступеньками и деревянными перилами. Вспомнил, как совсем недавно, по-воровски оглядываясь, поднимался по ним. Нет, он не сомневался в своей любви. Просто опасался, как бы не пополз по Степновску ненужный стоустый слушок, оскорбительный для Лидии, и, кажется, своего добился — слушок не пополз. А теперь он шагнул в парадное спокойно и уверенно, как к себе домой. Едва лишь заскрипели под ногами ступеньки, распахнулась на первом этаже дверь, и любознательные женские глаза вопросительно скользнули ему вдогонку.