Лунный ветер
Шрифт:
Его исчезновение испугало меня куда больше, чем его появление.
Потом я долго сидела на кровати, закутавшись в одеяло, обняв руками колени. Желая разбудить всех, сказать о том, что видела, упросить не выходить из дому — и понимая, что никто даже не подумает мне поверить, а если поверят, будет куда хуже. И просто смотрела в темноту за окном, таившую в себе опасность, слушала тишину, ожидая, что её в любой момент сменит чей-то крик — или звук, с каким хищные зубы и когти начнут терзать мою дверь, которую едва успели привести в порядок после прошлого волчьего визита. Смотрела и слушала, пока в какой-то момент всё же не забылась сном без снов: глубоким и мутным, как омут, чёрным, как шерсть того, кто ждал меня снаружи… и одежды того, кто сейчас должен был спать в Хепберн-парке.
Глава
в которой приоткрывается завеса грядущего
— Бекки, довольно дуться, — весело и ласково проговорила Рэйчел, подхватывая меня под руку. — Из-за какой-то ерунды целый день ходишь мрачнее тучи! Предлагаю больше не касаться вопросов, которые могут заставить нас повздорить. Ну же… мир?
Ответная улыбка далась мне через силу, и вовсе не из-за обиды.
— Мы и не ссорились. Не обращай внимания, я просто дурно спала нынче ночью.
Мы вышагивали по Хэйлу, залитому золотом яркого солнца. Мы с Рэйчел — впереди, за нами, хихикая, — Бланш и Эмили с Элизабет, которым сестра успела утром передать весточку с предложением присоединиться к нашей прогулке к циркачам, благо поместье Лестеров было ближайшим к Грейфилду, а дом Гринхаузов и вовсе располагался в самом Хэйле. Сейчас мы были уже на околице, оставляя позади кладбищенскую ограду.
— Кошмары? — мигом посерьёзнела Рэйчел.
— Что-то вроде.
Подруга, вздохнув, накрыла мою ладонь своей.
— Если ты боишься свадьбы, не бойся, — проговорила она, ободряюще сжав мои пальцы. — В супружестве много своих прелестей… в частности, теперь твоей жизнью не будут заправлять родители. Чейнзы — редкие гости в столице, и никто не принудит тебя жить в Ландэне. Я знаю, город всегда казался тебе лицемерным, чопорным и грязным. Я и сама в провинции чувствую себя куда свободнее, и дышится здесь легче… во всех отношениях. — Рэйчел скользнула рассеянным взглядом по могильным камням, что серели справа ровными рядами и один за другим оставались позади. — Томас не будет рядом целыми днями, ведь у мужчин всегда свои интересы. У тебя появится много свободного времени, которое ты сможешь посвящать занятиям по своему вкусу. Твой будущий супруг — человек не жёсткий и не властный, и он любит тебя. Больше никаких указаний, никакого контроля над тем, чем ты увлекаешься и что читаешь. Разве это не здорово?
— Ты считаешь это достоинством брака? — хмуро уточнила я. — Когда у новобрачной образовывается много времени, что она проводит не с мужем?
Рэйчел вздохнула.
— Бекки, ты не хуже меня знаешь, что единство душ — большая редкость. Хорошо верить в ту прекрасную любовь, что описывают в романах и сказках, пока ты маленькая девочка… но нам с тобой лучше трезво смотреть на вещи. Людям свойственно не сходиться во взглядах, и зачастую им просто необходимо отдыхать друг от друга. По моему мнению, мужья заведомо не предназначены для задушевных бесед. Для этого есть подруги, а супруг… глупо надеяться, что помимо спутника жизни и отца твоих детей он будет тебе и идеальным другом, и идеальным любовником. — Она смотрела вперёд, на пёстрые крыши большого шапито и шатров поменьше, рассыпавшихся вокруг него. Отсюда уже видны были сполохи пламени, полыхающего в руках фокусников, и слышался восторженный гомон обступивших их зрителей. — Наш выбор сильно ограничен нашим положением. Из тех, кто подходит мне по происхождению, я не выйду ни за того, кто не привлечёт меня внешне, ни за глупца, ни за деспота, ни за искателя завидного приданого. Однако если твой супруг умён, богат, хорош собой, искренне любит тебя и не навязывает тебе своё мировоззрение… разве можно мечтать о большем?
Можно, подумала я. Обо всём, что дарит мне общество хозяина Хепберн-парка. Однако вслух, конечно же, я этого не сказала; и, поскольку мысли о Гэбриэле Форбидене вновь всколыхнули во мне слишком много чувств, в который раз постаралась об этом забыть.
Терпение, Ребекка. До разговора с ним ты только и можешь, что опять тщетно терзать себя сомнениями и догадками. Ты уже намекнула отцу утром, что неплохо было бы снова зазвать твоего спасителя на ужин в Грейфилд. Осталось дождаться, пока намёк обратится реальным приглашением, и после ужина улучить минутку для разговора наедине. А если «корсар» откажет, невзирая на правила хорошего тона (учитывая, что он хотел пресечь наше общение на некоторое время, это будет ожидаемо), ничего не останется, как самой заявиться в Хепберн-парк.
С Рэйчел, правда, это окажется нелёгкой задачей, но я была уверена, что найду способ.
— Наверное, нет.
Мы уже ступили в вотчину циркачей. Два ряда шатров складывали нечто вроде длинной галереи; между ними расположились ловкачи, жонглировавшие ножами и горящими факелами, и фокусники, зазывавшие на большое вечернее представление в шапито. На стенах шатров висели пёстрые афиши, обещавшие, что внутри за мизерную плату гости увидят повелителя змей, мужчину без костей, двухголового пса, всяческих уродцев и прочие удивительные вещи. Эмили с Бланш, ахнув, замерли напротив улыбчивого златокудрого юноши в старомодном бархатном камзоле, с каждым шагом которого из вытоптанной земли под его сапогами пробивались цветы и свежая зелёная трава, льнувшая к его ногам. Он показывал карточные фокусы, пока вокруг его рук порхали светящиеся алые бабочки, — и пусть я знала, что это иллюзии, знание не делало зрелище менее красивым и впечатляющим.
Судя по тому, что потрёпанный цилиндр у его ног был заполнен монетами почти доверху, моё мнение разделяли многие.
Мы с Рэйчел тоже приостановились, глядя, как фокусник протягивает колоду зардевшейся Элизабет, предлагая выбрать любую карту для следующего трюка.
— Бекки, только обещай не делать глупостей, — проговорила подруга вполголоса, так, чтобы не расслышали окружающие: сплошь женщины, тоже зачарованно любовавшиеся красавцем-фокусником. — Ты ведь не увлеклась своим таинственным спасителем, этим мистером Форбиденом?
Amour, toux, fum'ee, et argent ne ce peuvent cacher longtemps, [27] тоскливо подумалось мне.
— Романтики принижают браки по расчёту, превознося союзы по любви, — продолжила Рэйчел. — Вот и сестра моей матери презрела доводы родных и рассудка, выйдя замуж за бедняка. В итоге сейчас она растит десяток крикливых младенцев в грязной лачуге, проклиная день, когда позволила любви, давно уже прошедшей, задурить себе голову. — Она выразительно покосилась на меня. — Пылкие чувства рано или поздно сгорают, а для счастливого брака вполне достаточно нежности и взаимного уважения. Их огонь горит не так ярко, как пламя страсти, зато надёжнее и дольше.
27
Любви, огня, кашля и богатства от людей не утаишь (фр).
— Мистер Форбиден не бедняк, — сказала я, прекрасно понимая, что надо промолчать, но не в силах сдержаться.
— И не аристократ. Он не просто другого круга — он человек, преступавший закон, и, судя по убитым каторжникам, не одной лишь контрабандой. Пускай нас с тобой, в отличие от многих, всегда стесняли те бесконечные глупые правила, что нам навязывали, — мы остаёмся леди, а различие между аристократом и буржуа огромно. Мы не сможем жить с человеком ниже нас, тем, кого воспитывали совсем иначе, чем принято в свете… если воспитывали вообще. Однажды тебя начнёт коробить вульгарность его манер и взглядов, однако ваш брак уже порвёт твою связь и с семьёй, и с людьми твоего круга. И когда он начнёт пить, оскорблять твои уши портовой бранью или заниматься рукоприкладством, что вполне естественно для людей его сословия, помочь тебе будет некому.
— Ты не знаешь его. Ты ничего не знаешь о нём, — мой голос прозвучал куда резче, чем я ожидала. — И обо мне, — помолчав, добавила я едва слышно.
— Что за глупости, — фыркнула она. — От Бланш я услышала о нём достаточно, чтобы сделать выводы. И знаю о тебе почти столько же, сколько о себе.
— Но с тех пор, как мы виделись в последний раз, многое изменилось. — Я смотрела, как фокусник ловким жестом вытаскивает нужную карту из воздуха за ухом Элизабет, и та, ширя глаза в изумлённом восторге, хлопает в ладоши; в этот миг мисс Гринхауз даже не походила на ту хитрую змею, которой я привыкла её считать. — Я не леди, Рэйчел. И, боюсь, мне никогда ею не стать.