Луны морозные узоры. Часть 1

Кириллова Наталья Юрьевна

Мы с Айянной допоздна сидим в спальне, болтаем обо всем, делимся воспоминаниями о детстве и совместных проказах, о доме и наших семьях, скрывая за надуманным весельем печаль расставания. Я рассказываю о Мартене, и девушка улыбается, желая нам счастья. Наконец приходит Эллина, и мы прощаемся. Крепкое объятие, напутствия и робкая надежда, что однажды мы сможем написать друг другу.

Слезы — они прячутся в уголках глаз, под опущенными ресницами, за торопливым поворотом головы.

Отчетливое

понимание, что я и впрямь больше никогда не увижу Айянну. Я стараюсь запомнить подругу смеющейся и беззаботной, но не могу забыть ее лицо в играх света и теней, не могу избавиться от липкого, холодного предчувствия беды.

Я надеваю легкую накидку, прячу руки в ее складках и прошу каждую из девушек зайти ко мне по очереди. Говорю теплые слова, прощаюсь, встречаю растерянные, недоуменные взгляды, однако причин не объясняю. Я отчаянно боюсь расплакаться, боюсь рассказать им все — с Винсией, Зайрой и Ядирой меня связывают отношения дружеские, однако не столь близкие, доверительные, как с Айянной. Возможно, им лучше не знать всех подробностей, не знать, почему я так поступила. Даже Мартену я, скованная данной Герарду клятвой, не смогу поведать всю правду.

Кадиим покидает покои последним, пожелав мне доброй ночи. Мне остается лишь вежливо кивнуть, в последний раз взглянуть на духа, когда он выходит из спальни, закрыв дверь, — нельзя, чтобы он заподозрил неладное раньше срока, догадался, что я отдала кольцо. Знаю, Кадиим не позволил бы, но так будет лучше для всех. Артефакт должен находиться у той, кого дух действительно сможет оберегать, и оберегать сейчас, а не лежать бесполезной вещью в ожидании рождения и взросления следующей лунной сестры.

Мартен пришел в полночь, на сей раз полностью одетый, с темно-серой плотной тканью в руках.

— Хвала праматери! — воскликнула Эллина, коротавшая время вместе со мной в спальне. — Я уж думала, не случилось ли чего.

— Все хорошо. Так хорошо, что даже несколько подозрительно, — Мартен положил сложенную ткань на край постели, поцеловал меня. Губы холодные и сам он словно окутан прозрачным покровом мороза. Во взгляде вопрос, в глазах серебро искрящегося на солнце льда. — Не передумала?

— Нет, — некуда отступать, даже если бы я захотела.

Но я и не хочу. Не хочу возвращаться в Шиан, как бы ни было больно, как бы я ни скучала по родине и семье. Как бы ни было страшно, не хочу испытывать добрую волю Герарда, не хочу становиться его наложницей.

— Что значит — подозрительно? — вмешалась Эллина.

— Слишком тихо и в этом крыле дворца охраны меньше, чем обычно, пара выходов с территории и вовсе не охраняется. Словно ждут не дождутся, когда мы сбежим.

— Сегодня после завтрака Лайали навестила королева. Пришла со

свитой, как и положено, но беседовать пожелала наедине. Впрочем, я заметила среди фрейлин новый запах, и он же остался здесь и в гостиной. И покои принцессы Элеонора покинула в сопровождении жреца Ароона. Лицо было скрыто капюшоном, но раньше я его в свите королевы однозначно не видела, — лисица легонько постучала указательным пальцем по крылу носа тем жестом, что свойственен двуликим, привыкшим полагаться на обоняние.

— Ароонский жрец? Накануне свадьбы для невесты обычно приглашают жрицу Гаалы или другой богини, покровительствующей браку и домашнему очагу, — Мартен нахмурился, посмотрел пытливо на меня. — Чего он от тебя хотел?

— Ее величество хотели побеседовать со мной о свадьбе, — я говорю почти правду, стараюсь не выдать себя ни словом, ни запахом. — Она вспоминала свою, как когда-то выходила замуж сама, немного упомянула о супружеской жизни.

Брови оборотней приподнимаются в едином порыве удивления.

— Я хотела сказать, королева всего лишь поделилась воспоминаниями о своем замужестве, — исправилась я торопливо.

— А жреца зачем привела? — спросил Мартен требовательно.

— Для чего еще приводят жрецов, неважно, каких богов? — я обняла мужчину, прижалась на мгновение к нему в попытке успокоить, погасить его подозрительность. — Для бесед о богах и предназначении, не более.

Через плечо Мартена вижу — Эллина тоже нахмурилась — и бросаю на нее умоляющий взгляд, надеясь, что лисица не выдаст меня, не озвучит своих догадок, если таковые возникли.

— Ты все свои дела уладила?

— Да.

— Оденься потеплее, но с собой ничего не бери.

Я кивнула, разжала руки, и Мартен отошел к ближайшему столику, повернулся спиной к нам, хоть в том и нет нужды: я не переодевалась ко сну, оставшись в дневном платье, чем, полагаю, еще сильнее удивила и компаньонок, и служанок. Но мне уже все равно, кто что подумает и сколько подозрений это вызовет. Все, что казалось важным несколько дней назад, сегодня и впрямь потеряло всякий смысл.

Эллина помогла мне одеться для выхода, поправила отороченный мехом капюшон накидки. Подала было перчатки, но Мартен обернулся, останавливая лисицу жестом, и протянул мне маленькую коричневую флягу.

— Предлагаешь выпить на посошок? — удивилась Эллина.

— Почти. Но не тебе, Лин. Лайали, веришь?

— Всегда, — я взяла флягу, сделала глоток.

Сладкое вино, но в него что-то добавлено, чувствовался горьковатый привкус.