Луны волшебное сияние
Шрифт:
Последнее было совсем нетрудно. Если тип Мэгги вполне соответствовал представлению людей о женщине-репортере, то по наружности Джейн трудно было определить ее профессию: фотомодель, кинозвезда, манекенщица — вот три занятия, которые в первую очередь приходили на ум при взгляде на нее. Тонкие черты лица усиливали общее впечатление хрупкости, хотя проницательный наблюдатель узрел бы в этом лице сердечком упорство, а в коротком прямом носике и чувственном рте — решительность.
Но большинство наблюдателей,
Швейцар в холле "Савилль-отеля" оказался не исключением из общего правила и, когда Джейн предъявила свое журналистское удостоверение, воскликнул:
— Неужто вы репортер, мисс? А я-то принял вас за одну из старлеточек?
Джейн улыбнулась в ответ и направилась в посольский зал, где должен был состояться прием. Здесь все сомнения относительно того, сумеет ли она остаться незамеченной, тут же рассеялись, поскольку огромный зал с обитыми переливающимся атласом стенами и мерцающими на них канделябрами был заполнен до отказа. Прокладывая путь к бару, Джейн узнала некоторые лица. Среди журналистской братии "Морнинг стар" подобных типов называли "бахромой": на них наталкиваешься почти на каждом светском приеме, где они всячески стараются привлечь к себе внимание хроникеров, чтобы на следующий день их имена появились в газетах обязательно рядом с именами знаменитостей.
Заняв стратегически удобную позицию в углу бара, Джейн с бокалом в руке принялась самым бессовестным образом подслушивать сплетни и разговоры, маленькими водоворотиками кружившиеся вокруг. Осматривая зал, заметила затянутую в тугой корсет фигуру Руби Рэндолл, довоенной театральной знаменитости, звезды оперетты, а ныне известной в основном своими многочисленными браками. Последнего ее мужа что-то нигде не было видно, а вот Фостер Диллон, с неизменной сигарой во рту, директор "Эйс Филмз" и третий номер в брачной иерархии Руби, постоянно ошивался рядом. Джейн принялась сочинять ее историю.
— Ради Бога, Глин, — произнес у нее за спиной девичий голос, — раз уж ты не умеешь пить по-мужски, так ограничься имбирным пивом.
Вслед за этими словами, прямо в ухо Джейн, кто-то икнул, и молодой человек, изогнувшийся вопросительным знаком, толкнув ее под локоть, выплеснул содержимое бокала Джейн прямо ей на платье.
— П-п-слушай, детка… ик… мне ужас-с-но… ик… жаль.
Сморщившись от огорчения, он принялся усердно и безрезультатно тереть юбку Джейн носовым платком.
— Неужели ты не видишь, что только портишь? — Его спутница, хорошенькая блондинка в розовом платье, вырвала у него платок; при виде ее у Джейн появилось странное ощущение, что они уже встречались.
— Должна извиниться за Глина, — продолжала между тем девушка, — один паршивый бокал — и он уже не стоит на
— Огромное спасибо, но не стоит, — Джейн с грустью смотрела на вконец испорченное платье.
– Лучше я пойду в туалет да постараюсь замыть пятно.
— Глупости. Размер у нас с вами один, а в платьях я недостатка не испытываю.
И не успела Джейн вымолвить хоть слово, как ее потащили сквозь толпу к выходу, втолкнули в скоростной лифт, и через несколько секунд она очутилась в тишине шестого этажа. Они направились в конец коридора и вошли в роскошный номер, уставленный вазами с цветами.
Острым репортерским глазом Джейн тут же отметила и соболью накидку, небрежно брошенную на кровать, и дорогостоящие чемоданы, сложенные штабелем у стены. Ее спутница, подойдя к гардеробу, распахнула дверцы и, широким жестом обведя висевшие там платья, равнодушно произнесла:
— Выбирайте.
На внутренней стороне дверцы имелось зеркало, отразившее обеих девушек рядом, и Джейн, едва вглядевшись в отражение, даже затаила дыхание, а хозяйка комнаты расхохоталась при виде такого изумления.
— А я все думала, когда же вы, наконец, заметите.
Джейн обернулась:
— Да мы могли бы быть сестрами!
— Не просто сестрами, а почти близнецами.
Девушка повернулась к туалетному столику и проворно распустила волосы, уложенные в высокую прическу. С этим золотистым водопадом, свободно струящимся по плечам, — кстати, любимой прической Джейн — сходство стало еще заметнее.
— Вот, так еще лучше, правда?
— Просто невероятно, — поразилась Джейн.
— Вы правы. Но это то, что я давно ищу. — Девушка уселась на кровать. — Между прочим, меня зовут Джейни. Джейни Белтон.
— А я — тоже Джейн. Джейн Берри.
— Даже имена похожи! Ну и совпадения, прямо мурашки по коже. — Джейни Белтон наклонилась вперед; она уже не улыбалась, в лице появилась грусть, на которую нельзя было не обратить внимания. — Вы кажетесь вполне интеллигентной женщиной. Что вас привело на это гнусное сборище?
— Я репортер.
— А понятно! В таком случае вы должны меня знать.
— Белтон? — Джейн покопалась в памяти. — Погодите, погодите, так вы имеете отношение к "Белтон Хлеб"?
— Именно так. Я дочь Белтона.
Джейн тихо присвистнула. В каждом городе и городишке имелись либо булочная, либо ресторан Белтона. И если эта девушка — дочь Седрика Белтона, то она наследница миллионного состояния. Мелькнула мысль, почему эта безусловно красивая и богатая девушка так грустна?
А Джейни, покачивая задранной на спинку кровати ногой, резким голосом заметила: