Lurk
Шрифт:
Тук…
Тук…
И ты больше не дышишь.
И ты больше не видишь, не слышишь и вообще толком и не чувствуешь. Ты ощущаешь только то, как его — чьи? — руки прикасаются, оставляя ожоги на коже. Ты ощущаешь собственное сердце, что так приятно щемит, чувствуешь слабость внизу животу и осознаешь, насколько легко ей поддаешься.
Насколько легко ей поддается он — тот, кто целует, нависая сверху. Тут так тихо, что слышно собственное сбитое дыхание, стоны и шум простыней под спиной. Тут так темно, что не видно даже силуэтов, но твое тело и тело того, кто сверху сливаются,
Лидия выгибается в позвоночнике, совершенно не понимая, почему ей так легко. Секунду назад она слышала шум в голове и ощущала боль в спине. Она чувствовала себя чужой, а теперь ощущает, насколько необходима ему, насколько необходим он ей.
В ее голове взрывается вопрос — о ком она думает? Но вопрос угасает, потому что Лидия ощущает первый толчок внутри себя, и ее окончательно вычеркивает из действительности. Ее тело будто растекается по простыням, будто сама девушка освобождается от всего, что сковывает. Только он, только тот, кто нависает над ней, имеет значение. Его поцелуи опьяняют, его руки сильно давят на ее руки — это доставляет удовольствие.
Лидия рвется за поцелуем, касается плеч парня, отстраняет его от себя, но зачем-то открывает глаза и видит перед собой…
Она застывает, прежние ощущения наваливаются на нее — рот открывается в немом крике, девушка скидывает с себя парня, автоматически поднимаясь с кровати, а когда она открывает глаза — по-настоящему открывает глаза — то делает всего лишь один шаг по направлению к выпивке.
Она в том же зале. На той же злосчастной вечеринке. В ней бурлит то же злосчастное желание напиться, но теперь не потому, что ей хочется оторваться, а потому, что ей горько. По-настоящему горько. Она снова провалилась в чье-то сознание. Ее пугает, что это случается против ее воли, да еще в такие неожиданные моменты, да еще и неизвестно, в чьих воспоминаниях она побыв…
Лидия ошарашенно оборачивается, потому что вспоминает, кого видела и потому что знает, в чью память она заглянула. Мартин сталкивается взглядом с Эллисон и в неверии качает головой. Ее накрывает обида — она думала, они подруги. Она думала, уж они-то доверяют друг другу секреты. Лидия делилась своими мыслями о Стайлзе, но Эллисон и слова не сказала о том, насколько сильно она сблизилась с Айзеком. Нет, Арджент не обязана отчитываться в подробностях, но…
Куда подевалась их дружба?
Лидия в последний раз плакала на песчаной отмели и после этого ненавидела себя. Она пообещала впредь не быть такой чувствительной, но эмоции вышли из-под контроля, чужие воспоминания накрыли с головой — и прежнее обещание разбилось, осколками упав к ногам.
Интересно, знала ли Эллисон о том, что за ней подглядели? И если знала, то что она испытывала — злость и осуждение или вину и неловкость? В любом случае, это уже не важно. Лидия разворачивается и быстро направляется к выходу. Она совершенно забыла про свои туфли. Ей нужен свежий воздух. Ей катастрофически необходимо поговорить с кем-нибудь, иначе это молчание внутри нее взорвется, после чего она сама не будет способна что-либо говорить. Сознание прорезала лишь одна мысль — пока у нее тоже есть свои секреты, и они почти квиты.
Дверь хлопают за спиной. За спиной остается отвратительная музыка, остаются иллюзии и эти никому не нужные танцы. Может, Скотт был прав — в Бейкон Хиллс наступило время затишья, больше не стоит искать в чем-либо и в ком-либо подвох и заняться наконец-то собой, своей личной жизнью, как это сделали Эллисон и Айзек.
Она и займется этим — не будет подавать виду, будет зациклена на парнях и вечеринках, станет устраивает домашние вечеринки с таким же пуншем, музыкой и бассейном. Ей снова надо стать любимицей школы, выйти из амплуа отшельницы, повернутой на странностях Стилински.
С этим намерением она идет по коридору школы, почему-то чувствуя легкость. Временную, но легкость. Только сейчас она вспоминает о туфлях, но решает, что больше не будет возвращаться ни на те танцы, ни к призракам своего прошлого.
Ей. это. вовсе. не. нужно.
Девушка проходит мимо кабинета химии, когда слышит грохот. Именно в этом кабинете они прятались от альфы, когда сама Лидия еще толком и не понимала, кого бояться. И Джексон тогда слишком близко был по отношению к Эллисон.
И снова Эллисон!
Мартин выкидывает ее из своих мыслей, а затем направляется к кабинету. Она приоткрывает двери и видит вполне предсказуемую сцену: какая-то девушка на парте, а между ее ног какой-то парень, который слишком уж сильно сжимает бедра своей любовницы, вдалбливаясь в нее. Мартин интересно кто это, но она видит лишь спину девушки и совершенно не видит лица парня.
Ее по какой-то извращенной причине привлекает это зрелище — Лидия замирает. Она смотрит на двух человек, которых вышибло из реальности, которые остались существовать лишь для двоих. Руки парня сильны и крепки, и даже в темноте Лидия видит выпирающие вены.
Выпирающие черные вены.
По ним сочится не кровь, а яд, думается ей. А еще ей кажется, что она знает эти руки. И эти вены. Лидия поднимает ошарашенный взгляд и натыкается на эти затуманенные, уничтожающие ее глаза, которые глядят с недоумением и одновременно усмешкой.
Вначале — неловкость. Потом — стыд и неловкость, а после — злость, стыд и неловкость. Лидия быстро отходит от кабинета, зачем-то громко хлопая дверьми, и мчится к выходу.
Ей нужно уехать отсюда как можно быстрее, ей нужно выбраться из этого мрака, пока она вновь не оказалась в чьих-нибудь мыслях или не застала кого-то за чем-то.
4.
Когда Лидия оказывается в машине, она мысленно обещает себе, что проведет ночь за чтением романов о любви или какого-нибудь чтива.
Хватит с нее альтруизма.
И Стайлза.
========== Глава 11. Стадия третья: «Отрицание». ==========
1.
Малия стоит у доски и, сильно сжимая мел в пальцах, пытается сконцентрироваться. Рядом стоит еще кто-то, но Хейл не помнит кто. Ей бы сказать, что она плохо себя чувствует, однако челюсть будто свело, и слова застревают где-то в горле как кости, вызывая удушье и першение.