Лужайки, где пляшут скворечники (сборник)
Шрифт:
Тём одолел противную слабость в животе и дрожание коленок. Что бы ни случилось потом, а надо поддерживать Нитку. Слабым голосом, но с намеком на дерзость, он выдал, глядя поверх судейских голов:
— Подумаешь. Сколько народу самовольно купается, всех выгонять, что ли?
Климовна далеко вытянула из воротника худую шею.
— Они просто купаются. Не в таком виде, как вы…
Вот оно! Масштаб скандала и тяжесть неизбежного позора были столь велики, что Тём не смог их почувствовать до конца. Умом все понимал, но большого страха (вот удивительно!) не было. Только тошно.
Нитка распрямилась, чуть улыбнулась Тёму — быстро так — и скучновато спросила Климовну:
— А в каком виде?
— Ты сама знаешь!
— А ни в каком не «в виде», — тем же тоном сообщила Нитка. — «В виде», это когда люди друг друга видят. А мы даже ни разу не взглянули друг на дружку, когда в воду шли и обратно… Тём, скажи!
— Да! — Тём ощутил, что Нитка смелее его, крепче его. А он что, разве совсем хлюпик?
— Так мы вам и поверили, — деревянно сказала Ниткина вожатая Валентина.
В ответ Нитка так пфыкнула губами, что полетели брызги:
— Ну и не верьте! Мы-то все равно знаем.
Климовна запыхтела и стала слегка полнеть.
— Не знаю, что вы знаете. А вот когда об этом узнает весь лагерь… Что скажут ребята, а?
Помирать так с музыкой.
— Лопнут от зависти, — сказал Тём.
— Темрюк!! — Фанерный домик содрогнулся от вопля начальницы лагеря. Кудрявого Демьяна отшатнуло от нее прямо к Шуре. Он шарахнулся обратно.
А Нитка не дрогнула. И Тём почти не дрогнул.
Климовна отдышалась и застегнула верхнюю пуговку у ворота. И слегка успокоилась.
— Если ты, Назарова, утверждаешь, что вы «не смотрели», то какой смысл был купаться вот так… без всего?
Нитка пожала плечами:
— Чтобы не узнали. Валентина все время купальники щупает…
— А Демьян наши плавки проверяет, — мстительно добавил Тём.
— Не ври! — мальчишечьим голосом возмутился Демьян. — Это… один только раз! Потому что… стоит отвернуться, как вы уже в купалке!
— Ага, один раз…
— Пусть он не увиливает, — прежним деревянным голосом заявила Валентина. — Сейчас он еще скажет: «Чего такого, мы просто играли»… А от таких игр потом дети появляются.
— Валя… — сдержанно осудила дуру начальница.
— А что? Бывали случаи… Вы, Анастасия Климовна, сами знаете…
Тём не решился взглянуть на Нитку. Но «чутким сердцем» уловил: она вдруг ослабла, может заплакать даже.
И тогда он оглядел вожатых и начальницу. И отчетливо разъяснил им всем:
— От того, что люди в одном озере купаются, «дети» не бывают. Они бывают, если двое ночуют вместе. Где-нибудь в заброшенной сторожке. За территорией лагеря.
Демьян закашлял, а уши его зацвели. Девицы приоткрыли рты, Шура стала дергать косу. Климовна грудью легла на стол:
— О чем это ты, Темрюк?
— Да ни о чем. Просто пример… — А в душе тихое злорадство.
— С примерами надо быть поаккуратнее, — с назидательностью, но не очень уверенно разъяснила Климовна. — И… не знаю даже, что с вами делать… Для начала имейте ввиду, что вы получили по строгому выговору на педагогическом совете лагеря. А чтобы не было хуже, вы должны дать честное слово, что впредь… ничего такого… Ни разу! — Она опять выпрямилась по-королевски.
Нитка и Тём опять глянули друг на друга.
— Дадим, Тём? — спросила Нитка (а в глазах, кажется, смешинки). — Все равно погода испортилась.
— Ага, — с простодушным видом согласился он. А в душе, признаться, великое облегчение («Неужели все обошлось?»).
— Нахалы, — печально сказала начальница. — Марш по палатам и сидеть там, как мыши, до конца тихого часа.
Тём поднял с пола накидку. Нитка — свою, такую же. И они вышли на крыльцо. Там они молча глянули друг на друга и взялись за руки. А чего говорить-то? Грустно, что тайна и приключения закончились, но все равно они были… И… возможно, будут когда-нибудь еще.
Нитка и Тём пошли рядом по песчаной дорожке, под шуршащим дождем. Но всего несколько шагов. Сзади послышался голос Демьяна:
— Артем, постой! Разговор есть…
Тём попрощался с Ниткой глазами и дождался Демьяна. У того не было накидки, но Тём не сказал «давай накроемся вместе». Вот еще!
— Слушай, Темрюк, зачем уж ты так-то? — с нерешительной ноткой выговорил Демьян.
— Как «так»?
— Ну… ябедничать-то нехорошо.
— Вы это мне говорите?! Сами разнюхали, настучали про нас, а теперь…
— Тём, это же не я! Клянусь! Я даже не знаю, кто!.. Я за тебя перед Климовной заступался. А ты на меня такое… Как-то не по-мужски…
— А плавки лапать у пацанов — по-мужски?
— Да я не об этом. Зачем про сторожку-то?
— А-а! — Тёму стало смешно. — А с чего вы взяли, что это про вас? И вообще… Туда ходят все, кому не лень. Весь лагерь знает. И Климовна. Она что, глупее других, по-вашему?
— М-да… Ну, ладно… Слушай, Тём, а можно задать тебе прямой вопрос? На честность…
— Ну…
— Вы, что ли, правда ни разу не взглянули там друг на друга?
— Да конечно же! — Тём вскинул лицо, по нему сразу ударили капли. Тём опять нагнул голову. Бесполезно объяснять. Как тут скажешь? «Мы же обещали друг другу… Иначе поломалась бы сказка… Тогда бы мы перестали быть теми, кто есть — Ниткой и Тёмом, у которых тайна…»
Демьян несколько долгих секунд шагал молча. Потом вздохнул:
— Ну, значит, я прав. Я Климовне так и говорил: «Ничего у них не было, просто игра в пионерскую любовь»…