ЛВ 3
Шрифт:
Закрыл глаза аспид, вздохнул тяжело, словно нервы свои успокаивал, да и распахнув очи от ярости суженные спросил разгневанно:
— А то, что сейчас произошло, это все «пошло так»?!
Плечами пожала, не сразу вспомнила, что не видит он меня, да и ответила:
«Более-менее. Навкара, конечно, неприятным сюрпризом стала, но справились же, так что хорошо все, а тебе благодарность особая».
Посмотрел на меня аспид, посмотрел… да и вдруг рука его наглая и бесстыжая под ткань платья свадебного скользнула да и сжала то, чего трогать не должна была бы. Меня оторопь взяла и от этого,
«Убью!» — прошипела я, клюку крепче сжимая.
— Ха, — произнес аспид, и тут же вопрос задал: — Значит, сама ты лешего позвать не можешь.
«Не могу, конечно! — я в глаза бесстыжие смотрю, то на руку его еще более бесстыжую, то снова в глаза. — Он леший Заповедного леса, я в данный момент ведунья Гиблого яра — связь между нами разорвана. И не лапай меня сказала!»
Аспид улыбнулся. Широко улыбнулся, нагло, опосля наклонился да и губами к губами моим прижался… Я чуть клюку не обронила, подхватила в последний миг, чувствуя… поцелуй ее чувствуя всем телом. Не только губами, но и душой, сердцем, теплом. Чувствую, а не должна ведь!
— Убью! — прозвучал на полянке голос родной да знакомый, голос друга верного, да защитника истинного.
— Мда, рано позвал, — вздохнул аспид и целовать меня перестал.
Леший тяжело к нему подошел, меня с рук бессовестных забрал, на траву бережно уложил, да и отступить собирался, как и следовало, только тут вдруг аспид вмешался:
— Подними ее!
— Нельзя, — огрызнулся лешенька, — она ведунья, она с землей леса этого, с почвой контакт иметь должна.
— Контакт? — тоном нехорошим переспросил аспид.- На ней платье порванное, ты почитай обнаженной кожей ее на землю сырую уложить хочешь?
Усмехнулся леший, да и предложил:
— А ты подлатай, коли прыткий такой.
Это лешенька сурово так подшутил — мое платье свадебное подлатать только я могла. И постирать тоже. Опосля ночи страшной, когда печать с Агнехрана-охранябушки сняла, его русалки отстирали да зашили, но продержалось все недолго — мое платье воспринимало только мое воздействие, мою магию, таким уж создала его, удара в спину завсегда ожидая.
Но аспид не купился и латать ничего не стал, молча рубашку с себя стянул, молча на земле растянул, меня взял да и переложил, а после, под взглядом мрачным лешего моего, руку мою левую с рубашки переложил на траву.
— Вот тебе и контакт с почвой леса, — произнес, поднимаясь.
Никак леший не прокомментировал, ни слова аспиду не сказал, напрямую ко мне обратился:
— Веся, так подойдет?
Я к лешиньке подошла, да и молвила ему шепотом ветра:
«Лесе прикажи настороже быть, опасаюсь я, что не одна навкара припасена в закромах у врагов наших».
Леший было попытался ответить мысленно, но у меня в руках вошедшая в силу полную клюка иного леса была, не того, что на двоих делили, вот связь и разорвана оказалась.
— Понял, Веся, — тихо произнес.
Я кивнула, потом вспомнила, что не видать меня, и добавила:
«Аспида забери, я от этой ночи хорошего уж не жду».
Вздохнул тяжело грудью могучей леший и произнес:
— Как скажешь.
И уже аспиду:
— Господин Аедан, мы уходим.
Полуголый
— Леший, ополоумел? Там нежить кровь почуяв, озверела вконец, а ты предлагаешь Весю тут оставить?
— А она тебе не «Веся», — прорычал друг верный, — для тебя она «госпожа лесная ведунья», и как ведунья останется там, где ей следует!
Сверкнули очи аспидовы, да только я в конфликт вмешалась споро — подошла к Аедану быстро, к лицу его ладонью незримой-неощутимой притронулась по-привычке, но он почувствовал. Взгляд на меня тут же перевел, и щекой к ладони приник, и мне от жеста этого, теплее, чем от поцелуя стало, хотя откуда тому теплу взяться-то, зверь-чудовище ведь передо мной. Ну да не время думать о том, и приподнявшись на носочках, молвила шелестом листвы на деревьях:
«Ты мне по ту сторону реки нужен, аспидушка. Коли невмоготу станет, я клюку отпущу и леший меня тут же услыхать сможет, а вот сумеет ли вытащить уже вопрос, а вот ты сможешь, браслет мой обручальный на тебе. Ты иди с лешинькой, не упорствуй, так нужно, а за телом моим Водя приглядит, он от того и держится поблизости, чтобы уберечь-спасти коли потребуется».
Постоял аспид, на меня невидимую поглядел, да и вопросил:
— А что если браслет лешему отдам?
Мгновенно оживился лешинька, головой закивал, его, стоящего позади, аспид не видел — он все меня разглядеть пытался, а я… что я скажу? Отдать, то может и верно было бы, и друг мой с этим согласен, вот только…
«У тебя, аспид, опыта больше, — сказала задумчиво, — и на тебя надежда моя последняя».
Накрыл мою ладонь призрачную своей рукой Аедан, в глазах словно мир рушится, но кивнул, реальность принимая, кивнул, отступил и исчез он в круге алхимическом.
И как только остались мы с лешим одни, произнес друг верный:
— Хороший был шанс от аспида избавиться, очень хороший. От чего не воспользовалась?
Подошла к нему, клюку передала — леший тут же сжал рукоять деревянную, а я, пользуясь тем, что теперь говорить с ним могу напрямую, все ему и высказала, все что на душе творилось, все что чувствовала. Вот прямо так, как есть все и сказала:
«Не знаю я».
«А я так и понял», — усмехнулся лешенька.
Я клюку забрала, вздохнула, да и пошла волшебство творить, а то за разговорами глядишь и рассвет настанет, потом хлопот не оберешься.
— Поторопись, тревожно мне, — сказал леший напоследок.
И мне вот тоже тревожно было, если честно, но я пошла навстречу неприятностям, ждут же, значит нужно идти.
***
Через изгородь живую Яриной созданную, перемахнула как птица певчая, из тех, что в листве завсегда неприметны, покудова не запоют. Я не пела. Скрыв от взгляда что звериного, что мертвого клюку свою, я к нежити спокойственно подошла. Бесновалась нежить, тут правду аспид сказал, как кровь почуяли, особливо магическую, так покой и потеряли. Некоторые грызли деревья, старательно Яриной взращиваемые, кто-то прыгать да по деревьям вверх ползти пытался — но остры были шипы терновые, хлестки удары — чаща Заповедная оборону держала уверенно. И ко мне на клюку слетел белый цветок — Ярина знала где я, чувствовала меня, да ждала приказов.