ЛВ 3
Шрифт:
— Кому? — заинтересовался определенно аспид.
— Дьяволам! — и я не ругалась, я правду говорила. — Смерть как не люблю их. Не переношу просто.
***
— Ну-с, раздавай, — басовито-радостно предложил дьявол.
И крикнул дрожащим вовсе не от холода русалкам:
— Хвостатые, вина мне!
Ненавижу дьяволов.
Но навкары молчали. И первая, и вторая, даже погибая, даже погребенные под землю в коконе из кореньев и лиан (даже не ведала, что Ярина у меня такая на убийственные выдумки способная) не сказали ничего. Ни откуда пришли, ни почему обе на мою кровь были
— Тасуй, ведьма, тасуй хорошо, для себя стараешься, — дьявол хохотнул довольно.
Еще б ему не радоваться — ведьма вызывала. Самолично пентаграмму рисовала, по земле ползая. И ладно Гыркула с вампирами вежливые, слова не сказали, а вот моровики с волкодлаками напотешались надо мой всласть. Угорали так, что за животы хватались. Но это ничего — я ведьма простая, коли нужон дьявол, значит, будет дьявол и точка.
— Во что играть будем? — спросила, точно зная, что проиграю.
Во все проиграю. Во что ни начну играть, вот во все и проиграю.
— В покер? — снова я, а то этот красный с рогами да копытами лишь скалится нагло, так нагло, что моя воля, я б на него порчу наслала.
Правда не умею, но ради хорошего дела готова научиться.
— В дуру, — нагло ответил дьявол.
— Почему это в дуру? — не поняла я.
Дьявол хмыкнул и выдув еще чарку вина, пояснил:
— В дурака играть смысла нет, если дура здесь есть только одна.
Так, а вот это уже оскорбление. Я молча карты на стол кинула, на стул откинулась, руки на груди сложила да и сообщила внаглую:
— Хм, к слову о дураках… Дьявол, а в курсе ли ты, где находишься?
Изменился в лице рогатый. Огляделся внимательно. И что видел он? Избенку покосившуюся, стол да два стула у стены избенки той, очаг на котором мясо томилось (жрут дьяволы как не в себя, вот и подготовилась), русалок-прислужниц, да лес вокруг древний, нехоженый. А вот чего не видел, так это моровиков, бадзуллов, аук и анчуток, а еще вампиров, волкодлаков, и даже аспида с водей. Последние двое ко мне ближе всех были — один под дуб маскировался, от чего кот Ученый улыбался широко и паскудно не затыкаясь, а второй под кочку. Остальным пришлось кому как скрываться, кого магией прикрыли, кого и ветками да травой, а кого и землицей присыпали — ну не хватило на всех желающих ни магии, ни даже травы с ветками.
— Гхм, — прокашлялся дьявол, да на меня глазками красными взглянул уж вовсе не насмешливо — настороженно, — напомни-ка мне, ведьма, кто ты?
«Сделано, госпожа» — сообщила Ярина.
И вот тогда паскудно улыбнулась уже я.
Просто достал он — пока вызывала, пока умоляла на зов ответить, пока из пентаграммы выбирался неспешно, пока русалок моих да меня словами разными поносил — я молчала. А как не молчать — Ярина хоть и опытнее Леси, а ход из ада все равно вмиг не заделала, повозиться пришлось. А мне, соответственно, молчать пришлось. Такая вот она жизнь, иной раз сидишь и молчишь, потому как терпеть надобно.
— Три вопроса, — не отвечая на вопрос дьявола, который уж и пить перестал — понял, что дело не чисто, — тогда отпущу. А коли не
Побледнел дьявол. Смотрелось это знатно — сами дьяволы алые, а как бледнеют, струхнув порядком, что редко крайне бывает, лицо белыми пятнами покрываются, а вот глаза те пуще прежнего красный цвет приобретают.
— Так, а кикиморы не едят дьяволов, — резонно дьявол заметил.
Улыбнулась я паскуднее прежнего, да и протянула двусмысленно:
— Лучше бы ели…
И бледнее прежнего дьявол стал. Его понять можно было — черт то, коего кикиморы у себя привечали, умен оказался сверх меры, а потому от конкуренции заблаговременно коварно избавился, растрезвонив всем соратникам, что де у кикимор житья нет, что измотали его силу мужскую. И сбежал бы он, да токмо не уйдешь от них никак — приворожила ведунья местная да так, что никак не отворожить, ибо ведунья не простая, а лесная.
И вот только сейчас дьявол спешно анализировал все что слышал-видел, да в одной фразе вся суть была «оголодали У МЕНЯ кикиморы», и мигом смекнул рогатый, что оговорочка то была по делу.
— Ведунья! — прошипел он разгневанно. — Ты ведунья Заповедного леса! И ты озабоченная размножением!
Ну, если уж честно, то не я, а чаща моя, а в остальном:
— Три вопроса, — водя пальчиком по картам, повторила я.
Пальчик был зеленым, с длинными черным ногтем. Нос мой любимый, самый здоровенный, обзору на карты мешал, так что боялась я, что если не успеет Ярина, то и играть мне придется наощупь, ну а теперь-то уж и переживать не стоило.
— Ведунья!!! — прорычал дьявол. — Много ты о себе возомнила, ведунья!
И вскочив так, что стол мой отлетел, да об стену избенки разбился, а там и по стене хлипкой трещина пошла, разъяренный дьявол к пентаграмме решительно направился. Уверенный такой. Копыта чеканные следы на траве да земле оставляют, хвост змеей рассерженной извивается, по ногам мощным лупит, из носа клубы дыма вырываются.
Подошел дьявол к пентаграмме вызова, да и аккуратненько, боязливенько, осторожненько так ее копытцем потрогал-то. И оно ж не зря — дьяволы многое ведают, и о том, кто конкретно является ведуньей леса Заповедного знают тоже. От того и осторожность такая, ибо в прошлый то раз я, осерчав опосля проигрыша — едва до исподнего не проиграла все, в пентаграмму много чего отправила для дьяволов вовсе не радостного. В общем, с прошлым вызванным дьяволом мы расстались, прямо говоря, плохо. Совсем плохо. Очень плохо. И я не ведаю тот ли это был дьявол или другой, я в их рогатых мордах не радбираюсь, да только именно этот и взревел разъяренно:
— Валкирин!
Ну, раз узнал, так узнал — долой маскировку. И я стянула шляпу, следом маску, нос отдельно снимался, перчатки с рук стянула, маскировку домовому отдала, да и развернувшись к остолбеневшему от бешенства дьяволу, улыбнулась издевательски, ногу на ногу закинула, волосы поправила.
— Ты!!! — дьявол на меня так смотрел, словно на месте убить готов был.
А вот я хоть убей, его не помнила. Ни в лицо, ни в профиль, ни со спины даже. От того и спросила вежливо:
— Слушай, Сграхт, ты что ли?