Шрифт:
Глава 1. Почему ты меня ненавидишь, отец?
Вторые сутки в Блэкграде шёл снег, белый-белый, словно чистые души детей, и щиплющий холодом, как очерствевшие сердца многих взрослых, позабывших, что они тоже родом из детства. За суетой и рутиной серых будней мы порой забываем о самом важном. Мир наш великий и сложный, где почти стёрлась грань между злом и добром. И всё же он не без добрых людей: мир держится на них – на достойных поступках.
Патриния – могучая страна с нелёгким прошлым; больше трёх веков назад она, будто птица-феникс, возродилась из пепла раздробленного Патринского Царства и больше никогда не становилась на колени. Основанная победоносным князем Андреем Тёмным, прозванным Чёрным Фениксом, в дальнейшем принявшим титул императора Всепатринского, Патриния словно унаследовала несокрушимую волю первого правителя. Проклятые и униженные, став орудием возмездия в руках тёмного колдуна, прямые наследники Андрея I упустили патринский престол. После гибели Чёрного Феникса, которую оплакивала вся страна, как смерть отца, его трон достался династии Светлых. Патриния не пала, а продолжала процветать. Постепенно сделавшись грозой для всех держав, она заставила весь мир признать её и уважать.
Зима 1970 года была для патринцев переломной – страна перешла на новую структуру власти. Последний император Патринии, Геннадий Тимурович Светлый, не только добровольно оставил трон, он лично выступал против давно изживших себя устоев. Геннадий Тимурович не раз повторял, что не бросает свой народ, а желает ему свободы и равноправия. Светлый не побоялся баллотироваться на пост главы государства уже как свободный гражданин. Патринский народ испокон веков любил своих властелинов, как дети любят родителей. Современники Геннадия Тимуровича недалеко ушли от менталитета предков, поэтому из всех кандидатов на выборах президента именно Светлый набрал подавляющее число голосов избирателей.
Прошло почти одиннадцать лет с тех пор, как Патриния стала республикой, но многое в ней сохранилось от старого. Былые повадки, жестокие традиции и бесчеловечные законы. Патринцы – народ консервативный, и посему одиннадцати лет им оказалось недостаточно, чтобы искоренить прежние устои. Но была у патринцев дата, которую любил и стар и млад, – особый праздник – Новый год!
Блэкград – город, воздвигнутый Чёрным Фениксом в качестве новой столицы, при власти Светлых померк; уже в первый год правления первого императора из рода Светлых столица была возращена в прекрасный Сант-Андриад. Пусть Блэкград был уже не тот, в нём продолжало жить наследие основателя. Потомки Андрея Тёмного живут здесь и теперь, одни не ведая, а другие – тщательно храня в секрете правду о зловещем прошлом прародителей и о проклятии, лежавшем на их семьях.
Весь Блэкград начал готовиться к долгожданному празднику ещё в начале ноября. Теперь же, когда до волшебной ночи оставалось восемь дней, разноцветные огоньки, окна зданий, ёлки – всё сияло, сверкало, вторя блеску морозного серебра. Только на Майской улице, единственной из центральных, дух предстоящего празднества пропустил значительную частную территорию, и она была словно нарыв. В изящном трёхэтажном особняке, на протяжении столетий принадлежавшем династии князей Денисовых, нельзя было найти ни малейшего намёка на приближение волшебной ночи. Времени, способного объединить людей всех возрастов, кого угодно, но только не эту семью.
Старший сын князя Денисова, девятнадцатилетний Матвей, несколько дней назад улетел с друзьями в горы, где планировал не только встретить Новый год, но и пробыть все предстоящие праздники. Он родился слабым: почти всё детство Матюши прошло среди больничных стен. С первого вздоха он был окружён трепетной родительской заботой и лаской, которую не ценил, а однажды возненавидел. Так прошли годы полные боли, страха и мучений. Когда же подошла его молодость, парень поверил, что наконец-то исцелился и сможет жить, как другие сверстники, но в начале второго курса страшная болезнь вернулась. Матвей окончательно потерял веру в будущее. Отец с трудом сумел отговорить его от рокового поступка.
Матвей решил обеими руками держаться за ускользающую жизнь! Он продолжил учёбу в институте, но неоднократно пропускал лекции из-за обострений или пребывания в клиниках, специализирующихся на его страшной болезни. Обещая Андрею Георгиевичу не терять надежды и сопротивляться недугу до последнего вздоха, княжич уговорил отца позволить ему встретить 1981 год с друзьями в сильных и несокрушимых горах, которые манили его с детства. Матюша любил тот заветный мир, где ещё сохранилась частичка величия природы, а воздух был свеж и чист. Он часто видел те горы во снах, когда могучим вольным орлом парил высоко над ними.
Сон Матвея каждый раз обращался кошмаром, когда в нём появлялась огненная птица-феникс: она клевала его, рвала перья, принуждая терять высоту. В странном сне Матвей разбивался о камни, но прежде перед глазами видел образ младшего брата, что сжимал в маленьких руках, покрытых синяками, тяжёлый меч самого Чёрного Феникса. Только в руках его ненавистного брата, маленького Гриши, не считая первого владельца меча, лезвие семейной реликвии князей Денисовых пылало алым огнём.
Андрей Георгиевич опасался отпускать Матвея в такую даль даже в сопровождении доверенных врачей и преданной охраны. Матвей же заявил, что отправится туда с товарищами, которых знает со школьной скамьи, без ненавистных медиков и телохранителей. Князь Денисов не переставал терзать себя за вынужденное согласие: чтобы хоть немного успокоить своё отцовское сердце, он негласно отправил вслед за бесценным первенцем целую делегацию грамотных докторов и обученных бойцов, замаскированных под обычных туристов. Сам Андрей Георгиевич намеревался поскорее разобраться с неотложными делами и тридцатого приехать в горы, чтобы до конца праздников наблюдать за сыном и его компанией на расстоянии. По этой причине глава семьи не видел нужды украшать дом к приближающемуся Новому году. Он был готов лишить младших детей долгожданного праздника, ему не было дела до их чувств и желаний.
* * *
Мрачный коридор третьего этажа остался позади. По лестнице торопливо спускался низкий невзрачный мальчишка, придерживаясь за гладкие перила из красного дерева. Его руки – в синяках и царапинах, с покрасневшими костяшками – были необычно крепки для третьеклассника. Никто в огромном доме и не подумал обработать ссадины на исхудалом теле Гриши – нелюбимого отпрыска господина. Он привык: раны всегда затягивались на нём как на собаке.
Седьмого сентября Грише исполнилось восемь лет, но отец запретил отмечать его день. Дома Гриша ходил в серой футболке и спортивных штанах, выцветших после многочисленных стирок, и походил на ребёнка малоимущих родителей. Не посвящённые во все тонкости взаимоотношений в семье Денисовых гости, видя его, полагали, что перед ними сын кого-нибудь из прислуги, и обращались с мальчиком, как с бродячим щенком беспородной собаки. Отец безмолвно наблюдал за этим, не желая вмешиваться, а если сын осмеливался говорить, что он Денисов, Андрей Георгиевич приказывал охране высечь оборванца. Впрочем, нелюбимое дитя обычно запирали в комнате, скрывая от важных гостей.
Князь Денисов знал, насколько Матвея подавляет тёмно-русая шевелюра брата, которую маленький Гриша любил собирать в небольшой хвост, нехотя лишний раз напоминая юноше о потере собственных волос. Сердце Андрея Георгиевича обливалось кровью, когда первенец судорожно касался своей лысой головы. Глава семьи отдал приказ побрить Гришу налысо. Как бы мальчик ни просил не портить ему причёску, люди отца обездвижили его, невзирая на настойчивое сопротивление, и насильно сбрили волосы под корень, да так небрежно, что задели кожу в некоторых местах.
Горечь и неутолимая боль отражались в детских глазах, что по цвету напоминали спелые кофейные зёрна, стоило Грише увидеть своё отражение. Но становилось в сотню раз больней, когда над лысой головой с кое-как замазанными зелёнкой порезами потешались окружающие. Однако даже после всего пережитого за восемь лет его глаза пока ещё не скрылись за ледяной плёнкой безразличия, в них не пылали искры безжалостности, а их обладатель хоть и пытался заставить себя возненавидеть весь мир и много кричал об этом, когда был рассержен, в действительности ещё не умел ненавидеть по-настоящему.