Попурри злого гения

Водитель скорой помощи НМЦ – темнокожий мужчина по имени Джозеф – доставил команду Емельяновой к старой пятиэтажке, где по последней информации находился пропавший юный князь. Джо было двадцать восемь лет, он был по совместительству медбратом и при необходимости помогал Жанне с ранеными.

Шестью годами ранее Джозеф попал в аварию и полностью ослеп – все планы, надежды, мечты – всё было разбито. Он проклинал судьбу и загубленную жизнь. Джо не смог продолжать учёбу в медицинском колледже и потерял подработку, его выгнали из общежития. Без гроша за душой, вдали от родни, в чужой стране, ему была одна дорога

Джозеф пробыл в казённом доме около двух лет, уже не надеясь на спасение, когда его унылое пристанище навестила Арина Сергеевна. Она забрала Джозефа оттуда и привезла в НМЦ. Емельянова внедрила ему искусственные глазные яблоки собственной разработки, которые невозможно было отличить от настоящих. Подопытный получил возможность видеть при дневном освещении и в кромешной тьме, увеличивать и отдалять объекты, читать на любом известном миру языке и использовать рентгеновское зрение.

Арина Сергеевна перевернула его мир, и Джо стал её доверенным человеком. Емельянова помогла ему восстановиться в колледже и, оплатив занятия в автошколе, дала возможность получить водительские права, а после предоставила работу. Джозеф знал: каждого сотрудника НМЦ хозяйка отбирала лично и многие из них были перед ней в неоплаченном долгу. Например, Жанна – медсестра с двадцатипятилетним стажем; Арина Сергеевна спасла от опухоли мозга её маленькую внучку, которую другие врачи советовали положить в хоспис.

Практика госпожи Емельяновой была известна во многих частях Патринии: она пользовалась спросом как у знати, так и у простых людей. Однако другие учёные и врачи не признавали её: в статьях самой известной патринской прессы и по телевидению дочь опального профессора Сергея Давыдовича Емельянова называли шарлатанкой, чуть ли не врагом народа.

Влияние князя Денисова заставило злые языки замолчать – блэкградцы любили Григория Андреевича и доверяли ему, а тот, кто не любил, боялся. Однако чтобы в столице и других городах Патринии Емельянову оставили в покое, князь поручился за неё перед самим президентом. С тех пор о главе НМЦ не упоминали в СМИ, народ опасался на людях произносить её имя, но негласная молва о госпоже Емельяновой продолжала жить.

Очередь на приём в клинику при НМЦ была занята на месяцы вперёд, а чтобы попасть на консультацию к самой хозяйке, пациентам приходилось ждать до года, а то и несколько лет. С бедняков Арина Сергеевна брала за приём и лечение по-божески, но богачам не делала поблажек.

Джозеф припарковал фургон скорой помощи у первого подъезда. Емельянова велела ему и Жанне оставаться в машине до новых распоряжений. Она выдала наёмнице два серых кинжала из особого сплава, что были в прочных ножнах, и револьвер. Девушка-монстр покорно встала с топчана и, закрепив на поясе ножны, покрутила в руке револьвер.

– Ты знаешь, что делать, Кровавая обезьяна, – сказала Арина Сергеевна наёмнице и с бодрой улыбкой вышла на улицу, добавив напоследок: – Сегодня нас ждёт хороший улов.

Кровавая обезьяна кивнула хозяйке и, спрятав револьвер, покинула фургон вслед за ней. Арина застегнула куртку, а Кровавая обезьяна даже не вздрогнула – будто её не жалил мороз. Они поторопились к двери.

У самого подъезда их встретил крепкий человек в чёрном деловом костюме – Даниил Кареев – телохранитель мэра. Он выделялся богатырскими ростом и телосложением, гладко выбритой головой и чёрно-белой татуировкой – медведем – на шее. Карееву было под тридцать. Он снял тёмные очки, позволив главе НМЦ и наёмнице увидеть узковатые тёмно-карие глаза. Даниил оставил внедорожник босса на стоянке напротив соседнего подъезда.

– Похвально, что вы ответственно исполняете указания господина, Кареев. Однако можете отдохнуть в машине. Мы с Манки справимся без вас, – с улыбкой произнесла Арина и, разгадав нехитрый код, открыла входную дверь.

– Отдыхать я буду в могиле, но пока туда не тороплюсь, – ответил Даниил, придержав им дверь. – Я обещал боссу привезти Виктора Олеговича домой.

– Мне нравится ваш настрой, Кареев, – воодушевлено сказала Емельянова. – Подсобите нам в подъезде, чтобы враг не сбежал. Квартира, откуда был совершён звонок, принадлежит одинокой старухе. Чутьё подсказывает: что-то здесь не так.

– Хорошо, – согласился Кареев.

– Благодарю, но учтите, дружок, ваше дело – лишь юный князь. Остальные – наша проблема, – прибавила Арина Сергеевна. Взгляд её синих глаз показался телохранителю мэра кровожадным.

Они втроём оказались в грязном подъезде. Кареев зарядил пистолет и занял караул у ржавой входной двери. В доме не было лифтов, поэтому Емельяновой и Кровавой обезьяне пришлось бежать по лестнице на четвёртый этаж.

Кровавая обезьяна опередила хозяйку: она поднялась на нужный этаж на нечеловеческой скорости, замедлившись лишь у четырнадцатой квартиры, и хотела снести деревянную дверь, но обнаружила, что та не заперта. Наёмница открыла дверь и зашла. Когда же подоспела Арина Сергеевна, которая выглядела, словно только что сдала марафон, Кровавая обезьяна успела проверить в квартире каждую щель.

В четырнадцатой квартире были вывернуты все шкафчики, кругом валялись вещи, в комнатке на стене, рядом с письменным столиком, на котором стоял телефонный аппарат, пришлые обнаружили следы от пуль. Также Емельянова с наёмницей наткнулись на тело старухи – первая установила, что пожилая женщина была убита двадцать минут назад.

Предчувствие главу НМЦ не обмануло: похищенного Вити в помине не было в этой квартире.

– Гори оно огнём! – злобно произнесла Арина Сергеевна; она разгневалась не на шутку. Одна мысль о том, что мальчишка не найдётся и она подведёт Григория, сводила её с ума.

– Госпожа, – Кровавая обезьяна не побоялась окликнуть хозяйку. – Взгляните сюда.

– Что там такое, Манки? – ответила Емельянова таким голосом, словно собиралась ту сожрать.

– Смотрите, – наёмница отодвинула телефон и показала хозяйке чуть заметные буквы «к» и «в» и цифру «три», написанные кровью на стене.

– Интересно, – сказала Арина Сергеевна уже с неким оптимизмом.

* * *

Витя больше не плакал, он притих на холодном полу, не в силах сопротивляться или ослабить путы. Он слышал, как ведьма звонила Никитичу, когда Леся не вернулась. Узнав, что дочь у того не появлялась, Острица прорычала: «Леська могла убежать к бабке Клаве. Старушенция подкармливала моих спиногрызов. Навести её».

Волков не знал, сколько прошло времени. Он терпеливо ждал помощи, но в квартиру вошёл долговязый неотёсанный мужик, смуглый с пропитым лицом – тот самый Никитич. На плече преступника висело старое охотничье ружьё.

Никитич приволок Олесю, как живодер несчастного котёнка, и передал ведьме. Острица схватила дочку за уши, так больно, что девочка закричала, затем пинками затолкнула Лесю в туалет и заперла дверь на засов.

Олеся забилась в угол в грязном туалете. Она стала раскачиваться вперёд и назад, пытаясь себя успокоить. Леся не могла забыть, как Никитич ворвался к бабе Клаве, когда она разговаривала по телефону. Негодяй застрелил испуганную старушку и заставил девочку оторваться от звонка. Олеся предположила, что мать или собутыльник Острицы могут прийти за ней к доброй старушке. Потому прежде чем звонить отцу Феникса, она расковыряла ранку и написала на стене кровью номер квартиры.