Львиная охота
Шрифт:
– Да с чего они это взяли?
– возмутился Анджей.
– Именно Протей-2 и никакой другой? Совершенно бездоказательно. Не понимаю связи.
Он не понимал, зато я понимал. Столь малый блеск новой планеты (на грани полной невидимости) вкупе со сверхмалой плотностью означает, что она может быть покрыта изрядным слоем "звездной плесени". От этой версии невозможно отмахнуться, если знаешь о фантастических свойствах сингонита. А также если знаешь о том, какие именно "драгоценности" зеки добывают на Протее-2. Откуда на этом астероиде, единственном в своем роде, взялась "звездная плесень"? Вот вам и ответ - планетарная катастрофа. Вот вам и связь... Опять я промолчал, давая Анджею возможность почувствовать себя умнее всех.
А потом вечер встречи закончился.
Я шел по залитому искусственным светом переулку, сжимая в руках бутыль с финиковой водкой.
Все-таки подумать писателю Жилову не дали. Переулок вывел меня на улицу, полную людей. Очевидно, здесь что-то праздновали, во всяком случае, происходящее сильно смахивало на карнавальное шествие, только без масок и без живых кукол. Колонна двигалась параллельно моему курсу, и я вынужден был присоединиться. Шум стоял страшный: кто-то самозабвенно лупил в медные тарелки, кто-то трубил в трубы, кто-то бухал в барабаны, и все это несинхронно, вне мелодий и ритмов. Запускались ракеты, с душераздирающим воем улетавшие в небо, швырялись петарды на газоны. Демонстранты откровенно хулиганили. У многих в руках были пустые жестяные ведра и черпаки, которыми они дружно громыхали, перемигиваясь и перекрикиваясь, некоторые шли с детьми, и дети не отставали от взрослых, вовсю пользуясь дудками, свистульками, пищалками, гармошками. Одеты все были обыкновенно, и только на голове у каждого был напялен ночной колпак - вот такой потешный опознавательный знак.
Сонные лица выглядывали из окон домов. Случайные прохожие с одинаково каменными лицами шагали вдоль заборов и стен. Я приостановился, чтобы окликнуть одного из таких полуночников:
– Эй, друг, кто эти весельчаки?
– Бодрецы, - гадливо сказал он, словно червивое яблоко надкусил.
В основании колонны медленно полз электромобиль с открытой площадкой вместо кузова. На площадке стояла женщина, царственно возвышаясь над всеми - спиной к движению, лицом к толпе. Она делала руками движения, будто дирижировала, а к одному из ее запястий был пристегнут гигафон. Женщину я, безусловно, знал: это была утренняя врачиха из больницы, приводившая в порядок мои рефлексы. Она же - супруга носатого лейтенанта Шиллинга.
Повинуясь команде прелестной дирижёрши, электромобиль остановился, и вместе с ним остановилась толпа. Очевидно, место было выбрано неслучайно. Мадам Шиллинг развернулась к трехэтажному особняку, на котором помаргивала изумрудная надпись: "Узел Мировых Линий", и поднесла гигафон к губам. Страшный нечеловеческий голос потряс воздух: "Сон - лучшее лекарство! Покупайте в аптеках города!" Неужели это произнесла моя милая целительница? Кто-то запрыгнул к ней на электромобиль с собственным гигафоном в руках и вдохновенно проревел: "Летаргический!!!" Толпа вдохновенно заревела в ответ. Люди в ночных колпаках рассредоточились, обступили особняк и принялись колотить в неприступный камень своими ведрами. Полицейские и дружинники стояли поодаль, но они ни во что не вмешивались.
– Разбудим гадов!
– толкнул кто-то меня локтем, обратив ко мне искаженное восторгом лицо.
– Выкурим!
– ликующе
– Осиновый кол им в узел!
Бедный Рудольф, подумал я вдруг о лейтенанте Шиллинге. Хороший ведь парень, и так влип с женой. Понятно теперь, почему он любит философствовать, а учитывая, что его всерьез тревожат проблемы ревности, за человека становится просто страшно...
Выспрашивать, кого здесь намеревались будить при помощи осинового кола, было, на мой взгляд, небезопасно. Если уж угораздило тебя очутиться в подобной компании - притворись своим, а если ты принципиально не такой - не будь дураком, держись подальше от барабанов и гигафонов. Вот главное правило здоровья, номер ноль. И я, не будь дураком, пошел себе дальше, и только отдалившись метров на пятьсот, только вытряхнув из ушей этот оглушительный звуковой мусор, я почувствовал облегчение, и я почувствовал, что сильно напряжен, а также готов - к чему? Да ко всему!
– как скаут, как добрый знакомый по кличке Покойник... в общем, заряд этой напряженной готовности и спас меня.
Я находился возле большого школьного комплекса. Район был на удивление темным (здесь люди учились, а не жили), что, вероятно, также не позволило моему подсознанию расслабиться. Натренированный организм все сделал сам, без участия разума. Шерсть на загривке почувствовала постороннее движение за спиной, уши уловили едва слышный металлический звук, и ноги тут же увели тело вбок и вниз, с возможной линии огня. Как выяснилось, не зря: хлопнула боевая пружина, капля отраженного света неуловимо мелькнула мимо. Удар приняло на себя дерево, стоявшее прямо по курсу; что-то звучно воткнулось в ствол. Это был карпульный шприц. Если бы не мои рефлексы, влепили бы мне иглу между лопаток. Я обернулся, успев пожалеть о том, что писателям оружие не полагается.
Сзади, за полосой подстриженного кустарника идеальных прямоугольных форм, прятался стрелок. Вот вам асимметричный ответ, получите!
– с холодной яростью подумал я и вытолкнул бутыль самогона - с разворота, как ядро, ни мгновение не колеблясь. Попытка была удачной. Олимпийский рекорд не был побит, но сегодня от меня требовалась не дальность, а точность. Снаряд попал в подставленное лицо, опрокинув врага на землю, тот не ожидал ничего подобного, даже не вскрикнул, но еще две темные фигуры маячили возле въезда на школьный плац, поэтому оставаться на месте было нельзя, равно как и просто бежать, петляя среди уличных скамеек и мусорниц: на это, возможно, и рассчитывали. В два прыжка я одолел расстояние до кустов и продрался на ту сторону. Человек корчился на траве, держась руками за голову. Разлитый алкоголь восхитительно пах. Впрочем, подробности меня пока не интересовали, мне срочно требовалось оружие. Если оставшиеся товарищи решат закончить начатое, чем защититься простому писателю? Я обшарил страдающее тело, однако не нашел ни кобуры, ни того, что в ней могло храниться, и тогда я принялся ползать на корточках по траве, стараясь не порезаться о свои же осколки. Здесь было гораздо темнее, чем на улице, ни черта не было видно, но я все-таки отыскал пукалку, с помощью которой меня пытались выключить. Ствол, ясное дело, оказался пуст, а дополнительными карпулами охотник почему-то не запасся. Обстановка осложнялась. Снаружи слышался грозный топот, и я, наконец, выглянул...
Черные фигуры бежали вовсе не в мою сторону. Они бежали прочь. Они давали деру! Секунда - и не стало их, исчезли за школьной оградой.
– Камо, - промычал раненый.
– Шуви камо.
Очевидно, был в шоке, не сознавал, где он и с кем. Не худо бы, дружок, обыскать тебя как следует, подумал я, а потом допросить. Но есть ли на это время? Обыскивать в темноте, прямо скажем, весьма неудобно, тогда я взял тело под мышки и выволок его через кусты на тротуар.
– Ты кто такой?
– спросил я.
– Сиу тан, - сказал он и заплакал.
Лицо его было в крови, что, впрочем, не мешало понять: перед нами метис. Еще один мексиканец, рожденный фантазией мистера Джека Лондона. Сводный брат Паниагуа? Или, может, родной? Они в самом деле были чем-то похожи, как будто одни и те же пальцы лепили их скуластые лики. Не теряя взятого темпа, я взялся обыскивать парня, а тот все пытался приподняться, бормоча что-то в прижатые к лицу ладони. И вдруг, поймав мой взгляд, яростно крикнул: "Холом-ахпу!" "Конечно, конечно..." - успокоил я его, не прерываясь ни на секунду. В карманах у стрелка не нашлось документов или иных предметов, по которым можно было бы установить его личность, зато был видеошар, пухленькая пачка денег, и лежало что-то еще, упрятанное в плоский контейнер со скругленными углами.