Львы и розы ислама
Шрифт:
Мощное влияние Персии в халифате со временем только увеличивалось. Чем больше арабы узнавали персидскую культуру, тем больше хотели ей подражать. Арабские поэты стали писать на персидском языке. Персов даже начали набирать в армию, хотя раньше в ней служили только арабы.
При Харуне ар-Рашиде персы еще больше вошли в моду. Поэты откровенно воспевал культуру иранцев, «племя благородных», и с презрением отзывались о «сынах пастухов», арабских бедуинов, которые, как писал Башшар ибн Бурда, «вместе с собаками лакали воду из дождевой канавы».
Завоевав Персию, арабы по сути дела проглотили кусок, который не могли переварить. Подчинив ее политически,
Все это во многом определило политику новой династии. В отличие от Омейадов, Аббасиды стали чистыми космополитами. Они отказались от идеи арабского превосходства. Им было все равно, кто их поданные: персы, арабы или тюрки, – главное, чтобы они исправно служили и платили налоги. Аббасидский халифат объединяла единая религия и центральная политическая власть, опиравшаяся на армию и чиновников. Остальное не имело значения.
При Аббасидах все мусульмане впервые стали равными, и это означало конец арабской власти.
Глава 8. Смуты
Аль-Амин
Харун ар-Рашид тщательно продумал передачу власти своим сыновьям. Преемником был объявлен младший сын от законной жены Зубейды, аль-Амин, а его наследником – аль-Мамун, сын знатной персиянки, наложницы халифа. Старший брат как бы подстраховывал младшего на тот случай, если с ним что-то случится и в стране не останется взрослых наследников мужского пола. При этом в завещании было сказано, что если аль-Амин попытается отстранить аль-Мамуна от власти, то немедленно потеряет права на трон. С другой стороны, аль-Амин имел право назначить в преемники аль-Мамуна любого, кого пожелает, например, своего сына. Таким образом, в завещании соблюдались права и интересы каждого из братьев и обеспечивалась надежная преемственность власти в государстве.
Но вся эта предусмотрительность оказалась тщетной. После смерти Харуна страна раскололась на две половины: приверженцев аль-Амина и сторонников аль-Мамуна. Поначалу между братьями не было вражды – оба понимали, что гражданская война может привести к неисчислимым бедствиям, – зато их советники были настроены иначе. Управляющий двором Фадл ибн Раби знал, что его положение зависит исключительно от воли аль-Амина и если к власти придет аль-Мамун, он может потерять все. Фадл начал убеждать аль-Амина передать власть своему сыну, отстранив от трона брата.
У аль-Мамуна был свой советчик – тоже Фадл, сын Сахла, чистокровный перс. Он постоянно уговаривал хозяина отколоться от брата и поднять восстание в персидском Хорасане, где, как он уверял, многие с радостью поддержат аль-Мамуна как сына персиянки.
Между Багдадом и Мервом, где сидел аль-Мамун, началась переписка, постепенно становившаяся все более враждебной. Аль-Амин требовал у брата высылать ему налоги, собранные в провинции, а аль-Мамун отвечал, что они нужны ему самому для борьбы с тюрками. Аль-Мамун просил прислать из Багдада его семью и личные деньги, которые он хочет употребить на охрану границ, но аль-Амин вежливо ему отказывал, говоря, что сам позаботится о его родных и лучше распорядится его деньгами. «Сын моего отца, – писал аль-Мамун, – не заставляй меня ссориться с тобой, когда я сам выказываю тебе послушание, и не отворачивайся от меня, когда я хочу быть твоим другом». Оба двора были наводнены шпионами: когда Фадл ибн Раби настаивал, что халиф должен сделать наследником своего сына, об этом тут же узнавали в Мерве через агентов, посланных в Багдад Фадлом ибн Сахлом.
В 810 году, через полтора года после смерти Харуна ар-Рашида, аль-Амин официально запретил упоминать в пятничной молитве аль-Мамуна и сделал своим наследником сына Мусу. Он приказал привезти из Мекки подлинник завещания Харуна ар-Рашида и разорвал его на части. Так началась гражданская война.
Во главе армии аль-Амина встал опытный Али ибн Махан. Перед походом халиф вручил ему специальные серебряные цепи, чтобы тот заковал в них аль-Мамуна и привез в Багдад. Пятидесятитысячное войско, великолепно обученное и оснащенное, двинулось из Багдада в Хорасан. В ответ Фадл ибн Сахл, советник аль-Мамуна, послал на границу провинции всего четыре тысячи человек во главе с молодым военачальником Тахиром ибн Хусейном.
Обе армии встретились у древнего города Рей. Вместо того, чтобы войти город и занять мощную крепость, где можно было обороняться против превосходящих сил противника, Тахир смело вышел в поле и дал бой. «Пустыня стала бело-желтой от мечей и золота» – писал участник сражения. Хорасанцы сумели отбить первый натиск и стали оттеснять врага от лагеря. В разгар схватки стрела пущенная кем-то стрела убила Али ибн Махана, и это переломило ход битвы. «Под ним был черно-белый конь, что не к добру во время боя», – написал суеверный очевидец. Ибн Махану отрубили голову и принесли Тахиру в торбе для овса, а тело бросили в колодец.
Новость о победе пришла в Мерв в тот момент, когда многие хорасанцы уже подумывали, чтобы сбросить аль-Мамуна и сдаться его брату. В письме Тахира было сказано: «Сижу с головой Али и его кольцом на пальце».
В Багдаде об исходе битвы узнали гораздо позже: когда принесли сообщение, аль-Амин ловил рыбу со своим любовником евнухом Кавсаром. Услышав о поражении, он выгнал гонца прочь, сказав, что ему не до этого: Кавсар поймал уже две рыбы, а я ни одной!
С евнухом связь у Амина, в него он ныряет,А его самого два осла имеют,– писал про него современник. Под ослами имелись в виду два его советника, Фадл ибн Раби и Бакр.
Кровавая война на востоке не мешала аль-Амину вести приятную и беспечную жизнь. Он целые дни проводил в роскошном дворце, а ночью спал на свежем воздухе в палатке, где постель была застелена золотой парчой и шелком. Днем он часами играл со своей любимой рыбкой, «Окольцованной», которую держал в пруду, надев на нее два золотых кольца, с жемчугом и яхонтом. Даже Фадл ибн Раби был не в восторге от своего повелителя и говорил, что тот ведет себя «как глупая девка-рабыня, держит совет с женщинами и погрузился в мечтания».
Халиф и лев. Известно, что аль-Амин был слаб разумом, но мощен телом. Однажды охотники поймали льва и привезли его в деревянной клетке во дворец халифа, который в это время завтракал во дворе. Аль-Амин попросил выпустить льва из клетки. Все в ужасе разбежались, только один халиф продолжал есть как ни в чем ни бывало. Лев бросился на него, но аль-Амин отбился от него большой подушкой. При втором броске зверя он схватил льва за лапы, притянул к себе, вцепился ему в глаза и уши, поднял в воздух и швырнул на землю. Лев упал замертво. Прибежавший к халифу придворный врач вставил на место вывихнутые руки и пальцы, и тот вернулся к своей трапезе.