Лягушка Баскервилей
Шрифт:
Берта вначале тоже полнилась сочувствием. Но, став учительницей Лары, она, как требовала служебная инструкция тех лет, пришла к ученице в гости, чтобы увидеть условия, в которых живет девочка, и была поражена до глубины души. Нет, Берту потрясли не шикарная квартира и не антикварная мебель – на момент визита учительницы Галина лежала на диване с коробкой шоколадных конфет в обнимку, а семилетняя Лариса мыла полы.
Осторожно порасспросив девочку, Берта выяснила дивные вещи.
– Мама очень больна, – испуганно-грустно говорила Лариса, – ей положено хорошо кушать и отдыхать, иначе она может умереть. И надо платить много денег
– Чем же ты так провинилась? – изумленно спросила Берта.
Лара шмурыгнула носом:
– Мама несла Лику в ванную, а тут я ее в животе пихнула, вот мамулечка и упала. А еще я, когда была маленькой, постоянно плакала, и папа от нас ушел, он от крика моего очумел. Это я во всем виновата! Надо скорей вырасти и для мамы денег заработать!
Берта раздавила окурок в пепельнице и посмотрела на меня.
– Представляете?
– Ужасно! – воскликнула я.
– Галина была просто сволочью, – вздохнула Берта. – Ясное дело, никаких денег она за Лику не платила, бедную инвалидку содержали в интернате бесплатно. Мать проводила дни в свое удовольствие, тратила зарплату на себя, о Ларе не заботилась, девочка ходила в обносках, я ей покупала зимние вещи. И вот странность! Лариса всегда оправдывала маму. Галина никогда не ездит к Лике? Фактически бросила старшую дочь, не вспоминает о ней? Это понятно, мамулечка очень плохо себя чувствует, ей необходим покой. Не желает ходить на службу? Постоянно третирует Ларису, ни разу не отправила девочку летом отдыхать? Заставляет ее в каникулы работать – выгуливать чужих собак и мыть подъезды? Это правильно, Ларочка принесла мамуле столько горя…
Я, слушая рассказ, лишь удивленно покачивала головой.
– Ее было невозможно переубедить, – горестно вздохнула Берта…
Один раз учительница, буквально рассвирепев, сделала абсолютно неправильную вещь. Отвезла Лару в интернат, где влачила жалкое существование Лика, показала ей жуткую комнату на восьмерых, рваное белье на постели и сказала:
– Никаких денег твоя мать сюда не дает, скорбное учреждение бесплатное.
Лариса притихла. Берта сначала обрадовалась: девочка поняла, что ее обманывают, и сделает выводы. Лариса и в самом деле извлекла из своей поездки урок, но не тот, на который рассчитывала учительница.
– Мне надо получить хорошее образование, – сказала Лара.
– Верно, – закивала Берта.
– Тогда сумею получить работу и забрать Лику домой, – продолжила Лара. – Это из-за меня она так мучается.
Став студенткой, Лариса продолжала батрачить на маму. Берта кипела от возмущения, слыша от девушки заявления вроде такого:
– Мамулечке нужны деньги, ей необходимо купить лекарства.
А еще Берте не нравилась дружба Лары с Юлей Корольковой, последняя казалась очень хитрой. Учительница опасалась, что та втянет наивную Ларису в беду. Так и вышло.
Когда Лару арестовали, Берта сумела добиться свидания с девушкой. Лариса, увидав своего бывшего педагога, разрыдалась и рассказала правду: она не знала, что лекарство смертельно, Юля пообещала ей, что Сергей просто заболеет, а когда жена перестанет подливать капли, выздоровеет…
– Эта, с позволения сказать, подруга, – возмущалась сейчас Берта, вновь хватая сигареты, – задурила Ларе голову! Наболтала про какое-то несметное богатство, золото да брильянты, вот дурочка
Берта внушала Ларе: ее использовали, обманули, обвели вокруг пальца, надо сообщить следователю истину! Но следователь не поверил Ларисе, от него же она узнала, каким именно ядом отравили ее мужа Сергея.
После суда учительница решила поддержать несчастную и написала письмо на зону. Послание вернулось нераспечатанным, с небольшой сопроводительной запиской: «Я преступница. Простите, не хочу общаться. Лариса».
Берта схватилась за валокордин, она великолепно знала характер бывшей ученицы и понимала: та решила сама наказать себя со всей строгостью.
Спустя некоторое время после описанных событий к Берте пришла домоуправ и, вручив список, велела:
– Обойди жильцов, пусть дадут, кто сколько может.
– Кто-то умер, – скорей утвердительно, чем вопросительно, произнесла лифтерша.
– Дочь Родионовой, инвалидка, отмучилась, – пояснила домоуправ. – Впрочем, с такой травмой долго не живут. Анжелика столько лет проскрипела потому, что мать за ней самоотверженно ухаживала. Галина вчера ко мне приходила, просила оказать помощь для похорон. Так плакала, рассказывала, сколько сил в доходягу вложила, каждый день в больницу ездила, лучшую палату ей выбила, профессоров привозила, лекарства из заграницы выписывала… А толку? Весь запас извела, сберкнижка пустая, даже упокоить девку не на что. Да уж, побил господь Галину по полной, одна дочь неходячая, вторая в тюрьме. Жалко Родионову до слез, из последних сил баба бьется. Теперь еще и уголовницу кормит, а зона дорогое удовольствие, туда передачи возить надо.
У Берты потемнело в глазах, она-то великолепно знала цену рассказам Галины. Видела самолично «шикарную» палату Лики и в отличие от родной матери, не явившейся в суд якобы по причине болезни, высидела все заседания. Только переубеждать домоуправа никакого желания не имелось.
– Пусть лучше Татьяна из первого подъезда всех обойдет, – тихо попросила Берта, – у меня нога болит.
Не прошло и полугода, как домоуправ снова заявилась со списком.
– У Родионовой дочка померла, – заявила она.
– Уже собирали на похороны, – напомнила Берта.
– В прошлый раз для бедняжки Лики, а теперь уголовница преставилась.
– Лариса?! – закричала консьержка.
– Ага, – довольно равнодушно кивнула управдом, – освободила мать. Галине на зону ехать, похороны там затевать да поминки!
На подкашивающихся ногах Берта обошла этажи, потом позвонила в дверь к Галине и спросила:
– Лариса умерла?
– Да, – без особого горя ответила мать.
– Отчего?
– Вроде от сердца, – с легким раздражением сообщила Галина. – Недосуг мне болтать. Деньги принесла? Давай!
– Ты поедешь на зону? – упорно продолжала разговор Берта.
– Придется, – фальшиво изобразила грусть родительница.
– Можно и я отправлюсь с тобой?
– Зачем?
– Хочу с Ларой проститься.
Галина растерялась, но тут же нашлась:
– На зону пускают лишь родственников.
– Кладбище, наверное, в городе, – прошептала Берта.
– Нет, – резко заявила Родионова, – нечего из моего горя себе развлечение устраивать!
Дверь захлопнулась, Берта осталась на лестнице.