Любавины
Шрифт:
«Так и будет всю жизнь мучить меня», – подумал он.
В окна било лучами заходящее солнце. Красноватый мягкий сумрак заполнял избу
– Смешной ты, Кузьма. Жену-то видел?
– Видел. А что?
– Тут уж подумали, что совсем уехал.
– Ты тоже так подумала?
– А мне-то чего думать? – Марья зажгла лампу.
– Да, конечно… – голос Кузьмы дрогнул. Подумалось: «А что, если бы она опять пришла за Егора просить? Отпустил или не отпустил бы? – И решил: – Нет,
Марья тряхнула головой, запрокинула назад полные, крепкие руки, поправила волосы.
– Ой, Кузьма, Кузьма…
Он встал с лавки, хотел подойти к ней.
– Кузьма! – Марья сделала строгие глаза.
Он сел.
– Ты что? Ты в своем уме? У нас дети у обоих.
– Эх, Маша… что-то не так у меня в жизни, – Кузьма, запустив пятерню в волосы, несколько минут сидел неподвижно, смотрел в пол.
Неподдельная скорбь его тронула Марью, она подошла к нему, положила на плечо руку.
– Чего мучаешься-то?
– Не люблю Клавдю. Что я сделаю?… Разве можно так? Домой идти – хуже смерти. Нельзя так! А дочь люблю до слез. И тебя люблю.
Марья осторожно убрала руку. Кузьма поднял голову – в глазах стояло горе. Марья погладила его по голове.
– Головушка ты моя бедная… Опять мне тебя жалко, Кузьма. Ну как же ты так? Ведь Клавдя-то хорошая вон какая… Ждала тебя…
– Да… Хорошая, конечно. Может, я плохой.
– Зачем же ты женился, раз не по сердцу она тебе?
– Откуда я знал?… У тебя есть выпить?
– Напьешься ведь?
– Нет, выпью немного, – может, лучше станет.
Марья колебалась: и хотелось дать Кузьме выпить, – может, действительно легче ему станет, – и боялась.
– Слабенький ты, Кузьма, опьянеешь… Иди домой.
– Что ты все время меня – слабенький, слабенький!… Какой я слабенький?
Марья негромко засмеялась и полезла под пол.
Кузьма сидел у стола и думал так: заложить бы сейчас коня, взять Марью с сыном, маленькую Машу и уехать куда глаза глядят. «Небось место на земле найдется».
Марья подала ему из подпола четверть с самогоном:
– Подержи-ка.
Он поставил четверть на лавку, помог Марье вылезти.
– Что мы делаем, Кузьма?
– А ничего, – Кузьма полез в угловой шкаф за посудой. – Стаканы где у тебя?
– Там. Подожди, я сама достану. Садись уж и сиди. Не миновать нам беды, Кузьма, сердце чует.
– Ничего! – Кузьма размашисто прошелся по избе, сел к столу.
– Клавдя-то не будет тебя искать?
– Нет, не будет, – однако пугливое счастье его поджало хвост, мимолетно подумалось: «Что же все-таки будет сегодня?». – Давай не говорить об этом, Марья.
– О чем?
– О Клавде, о муже твоем…
Кузьма налил себе стакан,
– Ну?…
– Давай, – Марья тоже подняла стакан.
В этот момент взыкнула уличная дверь, простучали в сенях чьи-то сапоги. Кто-то остановился перед дверью в избу и искал рукой скобу – в сенях темно было…
Кузьма похолодел. В ушах зазвенело…
Дверь распахнулась. Вошел Елизар Колокольников. Остановился у порога.
– Здорово живете, – сказал он.
Кузьме показалось, что Елизар усмехнулся.
– Здорово, Елизар, – откликнулась Марья тихо.
Кузьма насилу проглотил комок, распиравший горло.
– Ты чего?
– Кузьма Николаевич… – Елизар прошел на середину избы, он был уже трезв. – Отдай мне его. А то я не знаю… Отдай, Кузьма.
Кузьма не сразу понял, что речь идет о нагане, который он взял у Елизара из стола. И вместо страха – так же быстро – вскипела в нем острая злость. Он достал наган, разрядил, ссыпал патроны в карман, бросил его Елизару.
– Иди отсюда.
Елизар взмахнул руками – хотел поймать… Наган с коротким стуком упал на пол и закатился под кровать. Елизар торопливо наклонился и полез туда. Долго кряхтел, даже простонал два раза… искал.
Кузьма усилием воли сдерживал себя на месте; подмывало вскочить и броситься на Елизара.
Марья сидела в той же позе, в какой застал ее Елизар, только поставила стакан.
Елизар нашел наконец наган, поднялся. Посмотрел на Кузьму, на Марью, на стол… На этот раз он действительно усмехнулся.
– Вот, Кузьма Николаевич… А то мало ли чего… – сказал он и пошел к двери. – Приятно вам посидеть.
Хлопнула дверь, опять тяжело простучали по доскам тяжелые сапоги, пропела сеничная дверь, звякнул цепок… Шаги по земле…
Потом слабо взвизгнули воротца, и шаги удалялись по дороге. Стало тихо.
Все это походило на бредовый сон.
Кузьма посмотрел на Марью. Она тоже смотрела на него.
– Пропали, Кузьма, – одними губами сказала она.
Кузьма вскочил и бросился догонять Елизара.
На улице было темно.
Кузьма огляделся. Наклонился, увидел силуэт Елизара. Тот ушел уже далеко. Кузьма кинулся за ним, Елизар – слышно было – остановился, потом тоже побежал, не оглядываясь. Черт его знает, чего он испугался, о чем подумал…
Догнал его Кузьма только около сельсовета.
– Тебе чего надо?! – заорал Елизар. – Эй, люди!!
– Не ори. Пойдем в сельсовет.
– Тебе чего от меня надо? – Елизар с перепугу обнаглел.
Кузьма вытащил наган, и Елизар затих.