Люби и властвуй
Шрифт:
Эгин и «вся его варанская банда» вкупе с Вербели-ной с соизволения Лиг заняли стену-лепесток - наиболее высокую и в то же время наиболее-удаленную от внешнего обвода Хоц-Дзанга. С нее открывался превосходный вид на всю крепость-розу, дома смегов, сгрудившиеся в основном у южных стен, дорогу, тянущуюся долиной и исчезающую в седловине между двумя горными цепями.
Все были мрачны, молчаливы, напряжены. Знахарь, следуя своей излюбленной манере, сел на теплый парапет стены-лепестка и скрестил ноги.
Поначалу Эгин не мог понять, что заставило смегов столь неистово дудеть в рожки и натягивать луки навстречу неведомой опасности. Но потом Вербелина, пристально
Кустарник, низкие неприметные ели, валуны. Спокойствие, недвижимость. И вдруг между двумя соседними зеленовато-серыми камнями - промельк черной молнии, по которой невозможно узнать с первого раза, что за существо оставило за собой такой странный след на сетчатке ока. Потом - еще промельк. Сразу вслед за ним - еще и еще. Кажется, четвероногое. Ушастое и бесхвостое. Пес? Но отчего его задние лапы столь длинны, будто они принадлежат какой-то уродливой саранче?
Смеги голосили повсюду. Эгин огляделся. Да, эти твари спускались и с западных гор. И подходили с севера. И молотили лапами в клубах желтой пыли на южной дороге. Их становилось все больше и больше.
Эгин почувствовал досадную слабость в коленях. Он попробовал пальцем лезвие своего меча, досадуя, что с ним нет его трех удалых клинков, отменных алебард и прочего великолепия, оставшегося в длинном сундуке в фехтовальном зале. Сундуке, на котором он и Овель…
Псы - этих тварей Эгин решил все-таки именовать псами, потому что больше всего они напоминали именно псов - перемещались с удручающей быстротой и вскоре вышли к самой крепости.
Смеги разрядили свои короткие луки в первый раз. И Эгин услышал, как кричат эти твари. Да, как псы. И как люди. Не больше десятка стрел достигли своей цели. И тогда всем стало ясно, что эти псы не только страховидны и быстры, но еще и чрезвычайно живучи. Только две твари остались лежать неподвижно. Несколько псов, пораженных в туловище, продолжали ковылять по направлению к стенам, оставляя за собой потеки смрадной крови. Одна тварь, голова которой была пробита насквозь, похоже, ослепла и, оглашая окрестности Хоц-Дзанга пронзительными жалобами, от которых мороз шел по коже, побрела прочь. Она прошла шагов десять и только потом свалилась замертво. О Шилол!
Смеги стреляли вновь и вновь. Собаки подбежали к основанию стен, и Эгин со своего места уже не мог видеть, что происходит там, но был уверен в одном - всех псов не перестрелять и к утру, даже если бы у защитников запасы стрел были безграничны.
Эгин не мог взять в толк одного - какой здесь ва-ранцам прок от этих страховидных псов, если перед ними стены, имеющие обратный наклон?
Если бы у самого Эгина сейчас отросли крылья и он вознесся саженей на пятьсот над Хоц-Дзангом, он бы увидел жуткую, невиданную картину. Огромная коричнево-серая роза, чьи невиданные лепестки позолочены в верхней части рассветным солнцем, а внизу утопают в тени и неведении. В центре розы, в полумраке - крохотная группа людей вокруг непонятного сооружения, похожего на телегу с металлической трубой. А вокруг розы - черный вихрь. Колесо, составленное из сотен черных тел. Колесо, не имеющее ни спиц, ни сердцевины. Это, воплощая неистовое упрямство и какую-то головоломную бессмыслицу, кружили черные твари. А потом кольцо псов стянулось вплотную к внешним лепесткам розы, словно бы слилось с ними и рассыпалось. «Псы» - как их называл Эгин, «черная нежить» - как их успели назвать смеги за два последних дня, «животные-девять» - как они проходили в секретных бумагах Опоры Безгласых Тварей, - взялись за цитадель Хоц-Дзанг вплотную.
Эгин не видел, как лезли они, движимые не столько силою своих мощных мышц и отвратительно цепких паучьих лап, сколько магией пар-арценца Опоры Безгласых Тварей.
Эгин не видел, как они составляли гроздья и пирамиды - чисто бродячие муравьи южных лесов - и порою срывались вниз под ударами алебард на длинных древках, под градом стрел и дротиков - Но потери у псов были не так уж велики. Падения с десятилоктевой высоты не причиняли им особого вреда, а, напротив, только будили ярость и ожесточение.
С точки зрения Эгина, все выглядело так, будто псы по-прежнему толпятся где-то под стенами Хоц-Дзанга, а смеги спокойно расстреливают их с высоты своего положения. И поэтому, когда один из лучников, на спину которого как раз таращился в тягостном оцепенении Эгин, с воплем упал навзничь под тяжестью вцепившегося ему в горло пса, рах-саванн едва не завопил вслед за ним.
Эгин посмотрел на Вербелину так, словно это она лично сейчас обратилась сотнями псов, грозящих перегрызть глотки всем защитникам Хоц-Дзанга. Вербелина улыбалась краешком рта с совершенно отсутствующим видом. Это привело Эгина в ярость.
– Что, госпожа Вербелина исс Аран, рады успехам своих питомцев?! Хорошие собачки?!
Вербелина даже не посмотрела на него.
– Этих животных задумала и создала не я. Я только служила некоторым их прихотям, следила за ростом и кормежкой, записывала всякие глупости об их поведении для пар-арценца Опоры Безгласых Тварей. Они - его питомцы, не мои.
Эгин немного помолчал, чувствуя себя очень и очень неловко.
– Ну а какого же Шилола улыбаться? - спросил он, сам, в свою очередь, примирительно щерясь. Вербелина исс Аран повела плечом.
– Я просто радуюсь тому, что скоро эти твари погибнут все до единой.
– Все до единой? - Эгин недоверчиво покосился на ужасающий кровавый бардак, который чинили несколько десятков псов на боевых площадках стен внешнего обвода.
– В общем-то, да, - сказала Вербелина. - Главное поймать подходящий момент.
Лагха Коалара, гнорр Свода Равновесия, походил сейчас больше на бродячего харренского лучника, чем на второго человека (а в определенном смысле - и первого) княжества Варан. На Лагхе было надето древнее грубое рубище. Оно было изукрашено тем же мотивом, которым был расшит халат бывшего Знахаря. Многократно повторенная косматая звезда с перекошенным от бешенства ликом. За спиной гнорра в кожаном чехле висел огромный лук, возвышающийся над его головой на добрых три локтя. По бедру хлопал колчан со стрелами, снабженными карнавальными разноцветными шелковыми веревочками вместо традиционного оперения. В пальцах левой руки Лагха, играючи, покручивал двойную флейту. Правая рука гнорра была свободна, но тщась чем-то развлечь и ее, Лагха все время смахивал со лба длинные вьющиеся волосы. Лагха был молод и прекрасен. Сам себе и небеса, и звезды.
За спиной Лагхи, выдерживая почтительное отдаление, шли пар-арценц Опоры Безгласых Тварей и пар-арценц Опоры Единства. Первый сейчас заправлял воинством животных-девять и от неимоверной концентрации внимания на событиях удаленных поминутно спотыкался. Пар-арценц Опоры Единства полностью концентрировал внимание на гнорре, чтоб тот не выкинул какого-нибудь антигосударственного коленца в духе Дотанагелы. Гнорр, разумеется, знал об этом и только посмеивался. Если бы он чего хотел сделать - уже бы давно сделал.