Люби и властвуй
Шрифт:
«Доступнее всего для Норо было Пятое сочленение в руках Арда окс Лайна. (О Норо, знал бы ты, как близко было оно к тебе в тот день, когда ты допрашивал меня с пристрастием через обнаженную Внутреннюю Секиру!) Но Пятое сочленение загадочным образом ускользнуло через меня (о чем я сам тогда не подозревал), и пришлось послать меня же на розыски. Кроме этого, Норо уж как-то там через высокомудрого Эрпореда устроил расследование в Урталаргисе, чтобы на всякий случай разыскать и уничтожить еще и жало. (И это удалось бы, о Шилол, если бы не чудовищная случайность-не-случайность Пути, которая свела меня третьего дня с его забияками
Эгин едва не расхохотался Норо в лицо. Но это было бы слишком просто.
Теперь он был готов ответить гнорру так, чтобы у того проступил холодный пот меж лопаток.
– Милостивый гиазир, - начал Эгин, вольготно вытягивая ноги (и изо всех сил делая вид, что от этого действия его колено не взвыло отчаянной болью), - ваши офицеры никогда не вернутся из Урталаргиса, ибо они умерщвлены моей рукой у колодца на двадцать первой лиге пиннаринского тракта. Точно так же, как голова Убийцы отраженных отнюдь не погибла вместе с «Сумеречным Призраком», как вы в том не сомневались. Единственное, в чем вы не ошиблись, - это то, что я разыщу Пятое сочленение. Я действительно разыскал его, и оно сейчас исправно служит Убийце отраженных в его перемещениях по Пиннарину.
Норо не успел сказать ни единого слова потому что, когда Эгин говорил «в его перемещениях», вода внутри увеличенного Зрака Истины озарилась слабым зеленоватым свечением, и рыбы, которые прежде были полупрозрачны, как Хуммерово стекло, налились дурной черной кровью, став темнее грозовых туч над зимним океаном.
Мгновения торжества. Ровный мертвенный свет, истекающий с небес на поле беспощадной сечи. Мертвые лица мертвых. Мертвые лица живых. Вой Гулкой Пустоты в ушах и под сердцем.
Красноглазый человек с длинными снежно-белыми волосами, рассыпавшимися по плечам из-под шлема, увенчанного полумесяцем и девизом правящей династии Новых Конгетларов, принимает присягу из сочащихся кровью свежих ран уст побежденных.
Ему нет противников. Ему нет равных. Ему нет предела.
Море Фахо рокочет в нескольких лигах от его стоп. На нем - лес мачт, бьются по ветру штандарты Южных Домов и шелковые тритоны тернаунских дружин.
Война эпохи Третьего Вздоха Хуммера завершена. Звезднорожденные мертвы. Кальт, узурпатор ретарского престола, умерщвлен на рассвете. Элай, сын звезд-норожденного, умерщвлен час назад. Мятежный Дом Гамелинов истреблен. Орин раздавлен, как молодой неумелый краб в челюстях бывалой морской черепахи. Имя черепахе - Синий Алустрал. Имя новому Властелину Круга Земель - Торвент Мудрый.
Губы Герфегеста сухи и шершавы. На мгновение он, глупейший из Конгетларов, прикладывает их к тыльной стороне ладони своего бывшего наставника, своего бывшего соратника, своего бывшего Императора.
Герфегест поднимает глаза. Сейчас, сейчас эти сухие губы предателя произнесут слова присяги. Сейчас.
– Торвент, мгновения твоей жизни сочтены. Ищейка Урайна идет за тобой.
Тогда он не нашел ничего лучшего, чем смех. Смех - и промельк стали, вернувшей мятежного Герфегеста в лоно небытия.
Но прежде чем последний из покоренных мерзавцев склонил перед ним колени, прежде чем он успел задуматься над словами Герфегеста, сочлененная смерть разыскала его.
Норо окс Шин слишком хорошо помнил тот день и слишком свежей казалась боль, дробящая огненными молотами в прах его молодое тело. Норо окс Шин не рассмеялся теперь, спустя шестьсот лет после своей смерти в зените небывалого могущества, по сравнению с которым слава Элиена, искусство Шета и воля Урай-на были менее, чем ничем.
Убийца отраженных чуял свою добычу за многие лиги так же хорошо, как гончая чует медведя, как Поющее Оружие - плоть звезднорожденного, как влюбленный мужчина - счастье своей возлюбленной.
Сточными канавами улиц, вытяжными трубами обширных подвалов особняков Красного Кольца, а то и просто густой травой садов, разбитых на манер алу-стральских «озер и тропок», Убийца крался к своей цели.
Убийца отраженных не мог «знать», но он мог «пребывать в действиях, которым позавидовали бы и превыше всех мудрый правитель, и превыше всех зоркий следопыт, и превыше всех опытный воин». Весь остаток ночи и все утро Убийца отраженных пребывал в действиях. И они вывели его в туннель Почтового Дома. Туннель, ведущий в неведомую Убийце громаду Свода Равновесия.
Но Убийца отраженных и не должен «ведать». Путь ведет его от начала до конца рокового странствия. Убийца уже был близок. И сверхчуткий Зрак Истины в кабинете гнорра отозвался на его приближение.
Норо, стремительно подошедший к шару, приложил к нему ладони, после невесть зачем - правое ухо, вслед за этим вернулся, сел, бессмысленно обвел взглядом надрубленную поверхность стола и стражей за спиной Эгина. Наконец он вновь обрел способность удивлять мир членораздельной речью.
– Вы не солгали мне, рах-саванн. Признаюсь, я удивлен. Можно даже сказать - восхищен вами, рах-саванн. И тем большим будет мое восхищение, когда вы продемонстрируете свою способность не только выпускать в мир Ищейку Урайна, но еще и отзывать ее обратно.
Теперь для Эгина настала очередь неподдельно удивляться.
– Простите, аррум, я не вполне понимаю вас. Убийца отраженных ушел своим путем, и я не имею над ним ни малейшей власти. Равно как и вы, равно как и кто-либо другой.
– Милостивые гиазиры, оставьте нас.
Слова Норо явно были обращены к «матросу» и «нищему», так как, кроме них, в кабинете никого не было, и те безмолвно направились к дверям подъемника. Норо помолчал, ожидая, когда они исчезнут, и сказал твердым, ровным голосом:
– Не тебе, варанец, судить о темной мудрости Ок-танга Урайна, звезднорожденного, призванного ко второму рождению волею Хуммера и уничтоженному волею Кальта Лозоходца. И не тебе, варанец, знать о секретах его Ищейки.
Судя по тому, что Норо отослал своих преданных псов, он говорил нечто, чего ни одному смертному знать не должно. Эгин подумал, что если Норо говорит это ему, следовательно, он уже заочно приговорил его, Эгина, к смерти в любом случае. А у Эгина, хоть ему и было стыдно в том себе признаться, была слабая надежда, что Норо по каким-то соображениям высшего порядка до поры до времени оставит его в живых. Ведь уцелел же он, Эгин, в стольких передрягах! И Дотана-геле он глянулся, и Знахарю, и даже Лагха был более чем снисходителен к нему. Если не считать, конечно, указаний Онни убить его незамедлительно по прочтении письма.