Люби меня по-французски
Шрифт:
– Все хорошо? – раздается неожиданно хрипловатый мужской голос, и я чуть не подпрыгиваю, тут же инстинктивно прикрывая грудь и лобок.
– Как ты открыл дверь?! Я заперлась! – выдаю я в панике, но Эмиль не торопится одергивать шторку и любоваться моими обнаженными мокрыми прелестями. Вместо этого он возражает невозмутимым тоном:
– Не заперлась, иначе бы я не зашел.
В голове пульсирует отчаянная уверенность: я закрывала дверь! Слышала щелчок! Это точно было!
Мой собеседник продолжает все так же спокойно:
– Я просто хотел
Я быстро и лихорадочно соображаю, что ответить.
– Буду кофе! – говорю первое, что приходит на ум. – И пиццу можно!
– Пиццу нужно есть в Италии, – хмыкает Эмиль насмешливо.
– А во Франции рататуй и луковый суп? – отвечаю я в том же тоне, неожиданно для себя самой, и тут же морщусь.
– Отличный выбор! – мужчина смеется. – Их я и закажу. И пиццу тоже.
– И маффины, – добавляю я.
– Хорошо, – он все еще улыбается.
– Спасибо.
Я слышу, как скрипит дверь, и осторожно выглядываю из-за шторки. Ушел. Смотрю на повернутый серебристый замок. Я точно закрывала!
После душа я переодеваюсь в растянутые спортивные штаны и такую же футболку. В них я планировала спать в доме Люси, в них же буду спать и здесь. Новый загадочный знакомый – не повод принарядиться, даже напротив – повод быть максимально скромной и домашней, чтобы не провоцировать. Вот только слабый фен в его ванной комнате плохо высушивает мои волосы, и когда я выхожу в коридор, оставляя на паркете мокрые следы, на кончиках прядей все равно набухают тяжелые капли. Через пару минут на футболке появляются мокрые пятна, сквозь ткань просвечивают отчего-то затвердевшие соски. Замечаю я это слишком поздно – когда мы уже садимся за стол ужинать. Эмиль смотрит на меня исподлобья, улыбается, но молчит. Я мужественно прикидываюсь, что ничего не происходит, и просто перебрасываю все волосы вперед, чтобы закрыть грудь.
– Очень вкусно, – показываю ложкой на луковый суп, чтобы хоть немного разрядить неожиданно повисшую тишину… или это только я напряглась? Эмиль кажется вполне расслабленным:
– Согласен. Хотя в другом ресторане гораздо нежнее. К сожалению, у них нет доставки. Но если хочешь, могу тебя туда сводить.
– Может быть, – отвечаю я уклончиво.
– Так значит, ты в Париже не первый раз? – переводит тему мужчина, и я чувствую небольшое облегчение, тут же с готовностью кивая:
– Третий. Первый раз приезжала, как турист, второй раз на стажировку.
– Учишься на международных отношениях?
– Туристический бизнес, – отвечаю я. – Третий курс.
– Здорово. Бывала где-нибудь еще?
– Много где, – я киваю, перечисляя и загибая пальцы: – Европа – почти целиком. Калифорния, Майами, Нью-Йорк. Мексика. Турция. Таиланд. Индия. И по России тоже…
– Сколько же тебе лет? – кажется, мой собеседник удивлен, и мне это чертовски льстит:
– Двадцать. Скоро двадцать один. А тебе? – я перевожу стрелки, решив, что моя очередь задавать вопросы.
– Двадцать семь, – Эмиль улыбается.
– И ты художник?
– Вольный, ага.
– Что это значит? – хмурюсь я. – Ты правда рисуешь или…
– Или, – мужчина кивает, и я понимаю, что он не планирует обсуждать со мной эту тему. Но атмосфера и без этого кажется напряженной и наэлектризованной.
О чем я только думала, соглашаясь ехать к нему домой?
О чем я только думала, когда откровенно флиртовала?
О чем я только думала, выходя из душа в футболке, сквозь которую торчат соски?
Никакого благоразумия.
Это из-за того, что меня облили грязной жижей и ошарашили? Или потому что я в Париже? Или просто потому, что я дура?
После ужина Эмиль показывает мне гостевую спальню. Сам он тоже уже давно переоделся, на нем льняные штаны и светлая рубашка, сквозь которую четко прорисовываются мускулистые контуры загорелого тела. Я невольно залипаю и снова ругаю себя.
– Тебе еще что-нибудь нужно? – спрашивает мужчина.
– Нет, спасибо, – я улыбаюсь и касаюсь пальцами его локтя. От соприкосновения кожи с кожей вдруг дергает током. В прямом смысле. Я одергиваю руку, выругиваясь по-русски:
– Блять!
Мужчина шипит и смеется:
– Вот это да! – хотя на самом деле, конечно, в электрическом разряде между двумя человеческими телами нет ничего необычного. – Прости!
– Ничего страшного, – я потираю ладонь.
– Доброй ночи.
– Доброй ночи, – я киваю и уже отворачиваюсь, как вдруг он хватает меня за локоть и, дернув на себя, резко впивается в губы поцелуем. Через секунду, вырвавшись из его плена, я залепляю ему пощечину.
4 глава. У открытого окна
– Поцелуй со вкусом лукового супа, – улыбается Эмиль как ни в чем ни бывало, хоть и держится левой рукой за покрасневшую от удара щеку.
– Что ты себе позволяешь, – шиплю я, чувствуя, как паника поднимается от солнечного сплетения к горлу, перехватывая дыхание и заставляя щеки пылать гневным румянцем.
– Тебя что, не целовали никогда? – мужчина фыркает и смотрит на меня пристально и насмешливо.
– Я лучше переночую в гостинице, – бросаю я тут же, быстро начиная собираться.
– Боишься, что я тебя изнасилую? – Эмиль закатывает глаза. – Да ладно. Я правда похож на маньяка?
Я останавливаюсь, чтобы посмотреть на него в упор:
– Возможно.
– Если бы я хотел этого – сделал бы, когда ты стояла голая в душе, – он поднимает обе ладони в знак примирения, вот только мне мириться с ним не очень хочется, хоть он и звучит очень убедительно:
– Начнем с того, что я запирала дверь, а ты как-то открыл ее!
– Ты просто забыла. Устала. Долгая дорога, дурная ситуация с ключами и тупым водителем… Успокойся, девочка, – говорит он ласково.