Люби меня

Тодорова Елена

Долгих тридцать секунд, счет которым я мысленно веду, пытаюсь с собой бороться. И по итогу сдаюсь. Отпускаю запястье, на котором наверняка оставил синяки, и скольжу рукой Соне за спину. Стискивая челюсти, придвигаюсь вплотную. Ощутив мой стояк, она, конечно же, вздрагивает. И все же… Блядь, спасибо тому Богу, который сегодня раскидывает для меня благодать! Богданова не отталкивает. Напротив, прижимается и даже касается губами моего плеча. Там и замирает.

Это настолько странно, что у меня взрывается мозг. Но я решаю, что должен перетерпеть.

Ловим

дрожь друг друга. И ей, и мне долго не удается расслабиться. И все же это происходит. Тело, продолжая гудеть, наливается приятным теплом и тяжестью. Я устало прикрываю глаза. Чрезвычайно много всего сегодня в себе разрушил. Однако, погружаясь во тьму сна, разрешаю случиться еще одному перелому – позволяю нежности обуять себя. Не знаю, откуда берется это дикое словосочетание. Просто именно это я ощущаю.

Возможно, потому что действительно слишком пьян… Утром узнаем.

17

Я – не твоя собственность!

Сонечка Солнышко: Саша, привет! Спасибо большое, конечно… Но объясни мне, пожалуйста, что ты вытворяешь? Решил завалить меня подарками? С какой целью?

Глядя на экран, внимательно перечитываю отправленное сообщение. Вроде все правильно и достаточно сдержанно сформулировала. Хотя нервничаю, конечно. Дрожь молниями прошибает. Мышцы стремительно теряют силу и твердость. Бегущая по венам кровь резко сгущается и превращается в ядреный алкогольный коктейль.

Ох, знал бы Саша, на каких скоростях работает мое сердце, стоит мне лишь подумать о нем!

В который раз неосознанно подношу руку ко рту. Подушечками пальцев слегка похлопываю по пылающим губам. С той ночи практически постоянно ощущаю в них то зуд, то жгучее покалывание, словно Георгиев меня чем-то физически инфицировал.

О, если бы только это была какая-то дерматологическая фигня!

От нее хоть был бы шанс избавиться.

Откидываясь на кровать, совершаю шумный вдох и цепенею, чтобы перекрыть прилив новых ощущений. Но этот прием не срабатывает – тело так и так одной мощной горячей волной захлестывает. Топит моментально, заставляя забывать о реальности и концентрироваться на воспоминаниях.

Саша ведь спал здесь со мной.

Господи…

Здесь. Со мной. Обнимая меня.

И неважно то, что наутро, когда я выталкивала его из кровати, вел себя будто угрюмый медведь.

– Скорее… Лиза не должна тебя увидеть, – пыхтела, старательно скрывая волнение, пока он натягивал принесенные высушенные вещи. – Скорее же!

Саша явно не привык к тому, чтобы кто-то его подгонял или, не приведи Бог, пытался от него избавиться. Посмотрел так, что у меня сердце оборвалось и рухнуло куда-то вниз. Кровь вся вместе с ним схлынула. Верх тела словно бы обесточился. Но это длилось недолго. Едва Георгиев вдохнул, раздувая ноздри, весь безумный поток энергии стремительно хлынул вверх. Пошатнувшись от головокружения, я якобы расслабленно прислонилась к стене.

– Почему ты не скажешь ей обо мне то же, что я своей матери о тебе?

Так завернул, что я с трудом сообразила, к чему он ведет.

– Что? – выдохнула приглушенно. – А-а-а… Что ты мой парень? Нет, не могу. Я сестре не лгу. Ты – ненастоящий.

И после этого… Саша будто психанул. Без слов, конечно. Но я уловила и яростную вспышку в глазах, и жесткое напряжение, превратившее тело в сталь. Ушел он молча. Даже не попрощался. И не оглянулся, когда я вышла, чтобы закрыть за ним дверь. Буквально вылетел из квартиры. А полминуты спустя во дворе взревел мотор его машины.

Два дня не объявлялся. Два дня! Ни звонка, ни сообщения, ни намека на встречу. И вдруг это – курьер доставляет целый ворох пакетов с нарядами дорогущих брендов. Хорошо, что Лизы дома нет. Только мне ведь еще нужно постараться распихать все это по шкафу.

Интересно, что там.

Интересно ли?..

Я очень люблю красивую одежду. Но сейчас, как ни странно, не возникает желания что-то распаковывать и примерять. Саша ведь наверняка назовет все это униформой, как уже было однажды. Очевидно, ему стало стыдно, что я прихожу к ним в дом в дешевых вещах.

Телефон не отзывается. Мое сердцебиение постепенно возвращается в нормальный ритм. Я прикрываю глаза и впадаю в уныние, как в спячку.

Не сплю, конечно. Однако шевелиться не хочется.

Его запах остался на простынях. Чтобы в него погрузиться и зависнуть как мушка, мне даже не нужно утыкаться лицом в подушку. Я просто расслабляюсь и позволяю проникать в мои легкие. Наполнять меня изнутри. Разрывать непонятными чувствами. Раньше я думала, что любовь – это нечто прекрасное. Сейчас прозревать начинаю, сколько в ней всего помимо красоты! Порой кажется, что не пережить. Но отказаться невозможно.

В ту ночь я чувствовала жар и силу его тела. Каждую напряженную мышцу, каждый натянутый нерв, каждую пульсирующую вену… Всего его. Просто находясь в его объятиях, я будто полностью познала его.

И приняла.

Все те непоколебимые личностные качества, которыми он оглушает и подавляет других. Всю ту мощь, с которой он сам не всегда способен справиться. Все те чувства, что он скрывает.

Он был моим. Был.

По-настоящему.

Я это ощущала, пока он обнимал. Ощущала.

Пытаюсь спокойно перевести дыхание, но оно все равно теряется. Срывается, когда я улавливаю звук входящего сообщения.

Александр Георгиев: Что хочу, то вытворяю.

Прочитав эсэмэску, не могу сдержать эмоции. Они налетают изнутри, словно стая вырвавшихся из заточения птиц. Они долбят мои душу и плоть. Они их иссушают.

Сонечка Солнышко: В каком смысле? Мы можем поговорить? Мне нужно сказать кое-что важное.

Боже… Я написала это. Шаг сделан. Нельзя останавливаться теперь. Нужно донести все, что думаю.

Александр Георгиев: Не сегодня. Я с пацанами.