Люби меня
Шрифт:
Я, конечно, не хотел обращаться в свою мать. Блядь, это было бы концом всех моих стремлений. Но, тем не менее, я неосознанно, как себя ни тормозил, стал донимать Соню подобной херотой.
– Сколько раз за день ты ела?
– Почему без кофты, когда на улице похолодало?
– Давай, как-то меньше работай… Почему не можешь? Я буду помогать.
Озвучивая все это, мне самому стремно было так, что по спине озноб летел. Но не беспокоиться о ней я не мог.
Встречая с работы, первым делом всегда кормил. Даже если Соня упиралась, рассказывая, что не голодна. Я, блин, как какой-то домашний тиран, упорно тащил ее за стол и заставлял съесть хоть что-то.
Вот и сегодня, едва Соня занимает пассажирское кресло, оповещаю Мирославу, чтобы сервировала стол, и стартую домой. Нет, первым делом, безусловно, стартует сердце. Его я поймать не пытаюсь. Свыкаюсь с этими реакциями. Вроде как жить на повышенных очень даже можно. Наверное, есть правда в том, что нам когда-то втирали на парах по психологии: организм способен привыкнуть к любому стрессу, в какой-то момент он просто начинает воспринимать его как часть нормы и прекращает жрать свои нервные клетки.
По большей части парить на адреналине – чистый кайф.
– Мне нужно как-то тебя с Лизой состыковать, – замечает Соня, разгребая вилкой завал, который я, перестаравшись, в ее тарелке сотворил. – Она, конечно, в шоке о того, что мы вместе. Переживает за меня. Ну и боится, что ты к ней как-то плохо отнесешься. Она вообще сильно мнительная.
Вытянув губы, хмуро сдвигаю брови.
– Почему я должен к ней плохо относиться? – решаю спросить напрямую.
Мы вроде как выяснили, что молча выносить себе мозг не имеет смысла. Если что-то вызывает недопонимание, лучше это обсудить.
– Из-за того, как они с Чарушиным расстались, – проговаривает Соня тихо. – Наверное, думает, что он вас как-то против нее настроил. Не знаю точно, что у нее в голове. Мы о нем не говорим, с тех пор как… – резко обрывает конец предложения. Когда смотрю на нее, мотает головой, как бы давая знак, что это со мной обсуждать не может. – В общем, я хотела тебя попросить, чтобы ты к ней хорошо отнесся. Пожалуйста, ради меня.
Я зависаю. Не потому что как-то хреново к Лизе настроен. Поражает то, как Соня формулирует.
«Ради меня…»
Значит, она понимает, что я уже на все ради нее готов? Нормально ли это? Что это вообще?
Не те ли манипуляции, которых я так сторонюсь?
Вроде откровенная просьба.
Не подкат издалека. Не требование. Не шантаж. И не торги «дай-на-дай».
– Никого Чара против нее не настраивал. У него давно порядок. Даже не вспоминает о ней. Ну и, в любом случае, я предпочитаю сам судить людей, – слегка ухмыляюсь. – Пусть предвзято. Но по своим ощущениям. Со своей колокольни. Твоя сестра негатива не вызывает.
– Отлично, – вздыхает с явным облегчением. И прежде чем вернуться к еде, добавляет: – Я тогда начну ее потихоньку готовить, чтобы организовать вам встречу.
Пожимаю плечами, хотя она этого уже не видит.
– В субботу будет игра, можете вместе прийти. Поедем после в ресторан на набережной. Пообщаемся, – кажется, что-то такое я должен предложить.
В конце концов, Соня столько раз с моими предками тусила. Ради меня. А они ведь реально волкодавы. Зафрендить ее тихую старшую сестру – вообще фигня.
– Эм-м… В субботу у меня день рождения.
– Точно, – машинально отзываюсь я. – Восемнадцатое августа...
И похер, что я не собирался выдавать, насколько повернут на ней. Соня оставляет без комментариев мою осведомленность. Я усиленно клею невозмутимость, даже когда рожу заливает жаром.
– Днем мы с Лизой собирались отметить, а вечером – с моими друзьями. Но, если ты хочешь, чтобы я пришла на игру, я могу немного сдвинуть.
– Погоди, – растерянно выдыхаю я. – А где в этих планах я?
«Какого, мать вашу, хрена?» – вот, что рвется из нутра.
Но я вроде как пока не готов обижаться, как эмо-сучка… Вроде как, блядь.
– Ну, я думала, что ты будешь и там, и там… Но раз у тебя игра…
– Ничего не меняй. Я что-то придумаю, – выталкиваю быстро и сухо, чтобы радость, которую я, мать вашу, в этот момент испытываю, не была слишком токсичной.
– Спасибо!
Задерживая на ней взгляд, пытаюсь понять: является ли эта благодарность тем собачьим поощрением, которым так часто пользуется со мной мать, или все же идет без каких-либо просчетов от души.
И… Либо я у нее глубоко на крючке, либо Соня реально выглядит искренне.
Делаю глубокий вдох и позволяю себе поверить в последнее.
После ужина Соня изъявляет желание танцевать. Врубаю стерео-систему в шале и вывожу звук на задний двор.
Она не стесняется. Читая мои реакции, с каждой секундой все больше куражится. И она, мать вашу, танцует так, будто целенаправленно меня соблазняет. У меня кровь кипит настолько, что шум в ушах в одну волну с музыкой летит.
Обнимаю Соню, едва она подбирается, чтобы виться около меня. Сжимаю и целую так, как сегодня еще не целовал – пошло и влажно. Она сразу же откликается чувственной дрожью. Танцевальные движения замедляются, а мгновение спустя своей гипнотической плавностью и вовсе начинают походить на брачные игрища каких-то рептилий. Мне сносит голову.
Блядь, как же я от нее дурею.
– Хочу, чтобы ты потекла… Хочу, чтобы вспотела… Хочу, чтобы кончила…
Сонино милое личико бурно краснеет, оповещая, что физический нагрев стартовал. Я поднимаю ее на руки и несу в шале. Сваливаю на диван. Сразу же принимаюсь раздевать. Как обычно, все до последней нитки с нее снимаю.
– Сегодня? – шепчет Соня бездыханно, едва устанавливаем зрительный контакт.
Уже несколько дней подряд этот вопрос задает.
– Рано, – давлю я с выдержкой, которая меня самого охренеть как поражает.