Люби меня

Тодорова Елена

– Ты такая красивая… – выдыхая это, перемещает вес тела на одну руку, чтобы второй невесомо коснуться ключиц.

Слегка задевает мягкую плоть груди, я с шумом втягиваю воздух. Саша смотрит мне в лицо. Оценивает по каким-то своим соображениям то, как я тяжело дышу и кусаю губы. А потом… Наклоняется, захватывает мой сосок ртом.

Грудь такими стрелами пронизывает, что я попросту не могу не дернуться и не закричать. Саша не дает ускользнуть. Пока удерживает руками, у самого на спине все мышцы выделяются – дробит эту мощь спазмами, пока кожа начинает блестеть от пота. Я почти

плачу, когда он продолжает сосать. Ощущения такие потрясающие, что я практически теряю сознание. Хочу, чтобы эта пытка губами прекратилась. И вместе с тем… Давлю пальцами на его затылок, прижимая настолько близко, будто желаю, чтобы он сожрал меня. Благо Саша понимает лучше меня, что нужно делать – прикусывает мой пылающий сосок, оттягивает и, едва отпустив, бьет по нему языком. Заставляя меня буквально биться в бреду, покрывает влажными поцелуями всю грудь. Мне много и мало. Не пойму, дразнит он или дает передышку. Когда снова захватывает сосок губами, меня буквально подбрасывает на шезлонге.

Чертова конструкция скрипит и неумолимо снижается. Но это сейчас точно неважно. Даже если мы рухнем на землю, воспримем этот факт отстраненно.

Грудь под жадным ртом Саши жжет. Мучительно и сладко. Я не знаю, умру ли, в конце концов, от удовольствия или все же от инфаркта. Продолжаю удерживать его голову у груди. Со стонами царапаю затылок. И с неоправданной силой тяну за волосы, там, где их можно сгрести в ладони.

С губ совершенно немыслимые звуки срываются – громкие, хриплые и рваные. Я немножко их стесняюсь. Но этот стыд не остужает. Напротив, распаляет еще сильнее. Тем более, что Саша себя тоже не тормозит – влажно причмокивает, надсадно дышит, мычит и даже порыкивает.

– Такая вкусная… Блядь… Почему ты такая вкусная?.. – вместе смотрим на мою припухшую и раскрасневшуюся грудь. Я смущаюсь, а ему, по всем признакам, в кайф. – Блядь… Твои соски, твои сиськи – охуенные… Пусть будут моим фетишом… Ты такая сасная[1]… Такая моя… Моя… – глядя в глаза, обрушивает такие чувства, что я себя теряю. – Я так долго тебя хотел… Так долго…

И снова я не успеваю ответить. Саша приподнимается, перемещается и, заставив меня подтянуть ноги, садится на шезлонг верхом. Чувствую его пальцы на своих бедрах, но не позволяю их раскрыть.

– Дай посмотреть, – обезоруживает тембром.

А еще – взглядом.

Как ему отказать? Не могу.

Киваю и медленно раздвигаю ноги. Прикрываю глаза, когда Саша сливает свой взгляд туда… Но, когда он ничего не говорит, мне становится тревожно. Привыкла, что Георгиев, пусть хотя бы матами, но выражает свои впечатления. А тут вдруг ничего. Только тяжелое прерывистое дыхание. Вроде как все должно быть нормально – я все волосы удалила, и у меня там во всех смыслах порядок.

И все же…

Открываю глаза, чтобы посмотреть ему в лицо.

Сверкающая тьма в порочных глазах. Приоткрытые губы. Бурно вздымающаяся грудь. Все, что я способна проанализировать, прежде чем меня затапливает очередная волна смущения. Ведь Саша трогает пальцами. Вздрагиваю и снова прикрываю глаза. Безумно стыдно из-за того, что он видит и чувствует, какая я мокрая. Кажется, более сильного

дискомфорта попросту невозможно испытывать. Так я думаю, пока мое возбуждение ко всему еще и не становится слышимым – Саша просовывает пальцы между губ к влагалищу, и там чвакает.

– Боже…

Не выдержав этого накала, нахожу единственное спасение… Резко сажусь и иду в ответную атаку – обхватываю трясущейся ладонью член. Каменная и угрожающая штуковина заставляет рухнуть все преграды. Или так только кажется, когда Георгиев со стоном пошатывается и подается вперед, а мне приходится выпрямить спину и стать ему опорой.

– Я тоже посмотреть хотела… – шепчу, не рискую больше шевелиться.

Саша со свистом выдыхает и, впиваясь пальцами в мои бедра, дергает меня на себя, пока мои расставленные ноги не оказываются поверх его колен. Вместе седлаем этот шезлонг. Друг против друга, но все еще на расстоянии, которое позволяет мне опустить взгляд вниз и увидеть, как моя рука двигается на Сашином члене.

Порочно. Грязно. Красиво. Завораживающе.

Вспышки в груди такие яркие, что дышать невозможно.

– Твое сердце выдержит? – спрашиваю, потому как физически чувствую: его стук переходит в аварийный режим.

– А твое? – толкает Саша шумно. Тремся взмокшими лбами. Встречаемся глазами. – Выдержит?

– Не знаю… Сейчас мое сердце – граната…

Он хрипло вздыхает и коротко усмехается.

– Из моего ты уже выдернула чеку…

Таким уязвимым я его еще не видела.

– Я нечаянно… Прости…

– Смотри уже…

Лбы не рассоединяем – за счет друг друга держимся. Опускаем взгляды вниз и замираем. Надрывно дышим, пока я неторопливо исследую член.

Пальцами по крупной, разбухшей и покрасневшей от желания головке. Пальцами по узкой щелочке в ней. Пальцами по натянутой уздечке крайней плоти. Пальцами по бархатной кожице. Пальцами по пульсирующим венам ствола. Пальцами по паху. Пальцами по яичкам.

Вроде знала, как все это должно выглядеть, но все равно шокирована. В хорошем смысле, конечно. Это восторг. Неумолимая тяга. Безумное возбуждение.

– У тебя… Эм-м… Твое достоинство темнее, чем остальная кожа… Хотя и кожа смуглая… Это потому что у тебя болгарские корни? Не у всех ведь так?

– Мое достоинство? – сипит Сашка, ненадолго перехватывая мой взгляд. Мешает созерцанию, но вместе с тем именно его внимание обостряет все мои впечатления. – Темнее, да, – напирая, опрокидывает меня на спину. Едва успеваю отгородиться ногами. – Я – темный. Внутри еще чернее. Боишься? Нет?

– Нет.

Георгиев выгибает бровь. Наверное, что-то определенное видит в моих глазах. Мне трудно самой осознавать, что выражаю.

– Нет? – на миг кажется, что насмехается. – Ноги зачем выставила? Раздвигай.

Мне с ним тягаться, конечно, трудно. Одно слово – и я теряюсь.

– Ну… Немного боюсь… Совсем чуть-чуть…

Саша сощуривается. Наклоняясь, касается носом моей щеки и… Тянет меня, будто дурь какую-то.

И снова в глаза смотрит.

– Ты сказала, что любишь меня.

Интонаций, с которыми сказана эта фраза, я понять не могу. Вопрос ли это? Напоминание? Упрек?

– Да…

– Повтори.