Люби меня
Шрифт:
– Тогда давай садиться за стол, – выдаю глухим голосом.
Приглашая, отодвигаю для Сони стул. Едва она на него опускается, желание прикоснуться к ней становится непереносимым. И я… Поддавшись порыву, скольжу пальцами по ее обнаженному плечу. Убираю волосы, чтобы наклониться к шее и задохнуться запахом своей одержимости. А когда вижу, как ее кожу стягивает мурашками, не сдержавшись, накрываю их губами и пробую языком. Согреваю, но работает обратным путем – Соня начинает дрожать отчетливей.
И
Обхватываю ее поперек тела руками и, выдавая весь свой голод, лихорадочно зацеловываю – плечо, шею, ушко и щеку.
– Саша…
Этот шепот ни хрена не останавливает. Только распаляет сильнее.
– Я... Блядь… Соня… Я, блядь, от тебя без ума…
Вчера мы друг другу уступили. Она не поехала в клуб. Я дал ей время до сегодня подумать насчет того, что она хочет в отношениях. Но целоваться она не далась.
Конечно, меня кроет. Я ночь не спал. В каком-то безумии сутки горел.
– Саша, подожди… Подожди… – изворачиваясь на стуле, обхватывает ладонями мое лицо и вынуждает посмотреть в глаза. – Не спеши, пожалуйста…
Не спешить? Да я дышу так, словно намереваюсь ее этим хрипом оглушить.
– Давай поужинаем и поговорим.
Честно, в эту секунду я восхищаюсь тем, с каким достоинством она, несмотря на очевидные испуг и волнение, с таким маньяком, как я, держится. Если не брать в расчет сбившееся дыхание, звучит почти спокойно.
Но вместе с тем… Меня задевает, что она снова отталкивает.
Выпрямляясь, на инстинктах самую жесткую маску хладнокровия цепляю. Сам понимаю, что это путь в никуда. Мы уже проходили. Надо попуститься. Но, блядь, не могу я. Разве она не видит, как сохну по ней? Почему, мать вашу, не ценит этого?
Завалившись в кресло напротив, молча разливаю вино и принимаюсь за еду. Веду себя максимально отстраненно. Ну, не дебил ли? Что сейчас выигрываю? Да нихуя!
Соня, поймав мою волну, естественно, огорчается.
– Ты не можешь обижаться каждый раз, когда что-то идет не так, как тебе того хочется, – тихо выдает она и, стрельнув в меня взглядом-молнией, делает глоток вина.
Смотрю на нее с абсолютно ублюдочным выражением лица, лишь бы скрыть, насколько отчаянно пылаю внутри.
Будь передо мной кто-либо другой, я бы поднялся и ушел. Но передо мной не кто-либо. Передо мной ОНА.
В который раз глотаю свою воспаленную гордость и заставляю себя выйти на диалог.
– Дело не в обидах, – выдаю вроде как небрежно. – Я просто не могу понять, почему наши желания не совпадают.
– Это неправда, – бормочет Соня тихо. Вскинув на меня взгляд, почти сразу же его уводит в сторону. Снова за бокал хватается. Отпивает, смотрит и прижигает: – Желания совпадают.
Я не шевелюсь. Никак не реагирую. Только тяжело сглатываю и удерживаю зрительный контакт.
– Ты перечислил деньги… – констатирует как-то растерянно.
И я спешу закрыть повисшие в воздухе вопросы.
– В этом плане все более чем прозрачно. Никакого подвоха. Срок нашего договора истек. Я рассчитался. Две штуки баксов, как изначально договаривались.
– Я не собиралась их брать. Изначально.
– Почему? – напрягаюсь я.
– Потому что помогала не ради этого…
– А ради чего?
Соня усмехается, отпивает из бокала и, сохраняя эту странную улыбку, уводит взгляд. Я снова чувствую себя дураком. Прокручивая браслеты на запястье, очевидно, выдаю свою нервозность. Но мне уже похер. Отлепившись от спинки кресла, подаюсь вперед, пока локти не ложатся на стол.
– Соня? – окликая, нахожу ее ладонь. Сжимаю прохладные пальцы, когда она вбивает в меня свой чрезвычайно уязвимый взгляд. Не могу понять, жарко мне от него становится или все-таки зябко. По телу дрожь летит. И совсем скоро на коже выступает пот. – Объясни мне, – хриплю отрывисто.
– Я согласилась, потому что хотела проводить время с тобой.
Ее откровение не то чтобы выбивает у меня из-под ног почву… Нет, оно просто возносит меня над землей.
И я, глядя Соне прямо в глаза, отражаю:
– Я предложил, потому что хотел проводить время с тобой.
После этого оба замолкаем. Устанавливается тишина, которую, кажется, даже музыка неспособна разрушить. Мы вроде как оба в шоке. Отмирая, вместе тянемся и прикладываемся к вину.
– А как же твои родители? – шепчет Богданова, будто именно они сейчас могут услышать.
– Это второстепенно. Ни с кем другим я бы этот цирк разыгрывать не стал.
– Ясно, – вздыхает Соня, все еще выглядя ошарашенной.
– Поешь что-то, – прошу, когда она допивает вино, прежде чем обновить бокалы.
– Угу, – выдает сдавленно. Пробежав взглядом по столу, замечает: – Я очень голодная.
Я, блядь, тоже.
Особенно мучительным этот голод становится, когда приходится наблюдать, как вкусно Соня ест. Ее сладкие губы двигаются в какой-то завораживающей манере. Иногда мелькает язык, который я так хочу всосать в себя. Но ценнее всего то и дело мелькающее на лице выражение удовольствия.
Сука… Я, наверное, все же извращенец.
– Пусть деньги останутся у тебя. Закроем эту тему, – уговариваю, закидывая в ноющее нутро кусок сочного шашлыка. Будто мне от этого реально может полегчать. – От сегодня мы вроде как свободны, правда? – спрашивая, останавливаю на ней взгляд.
Вопрос с подвохом, признаю. Просто не знаю, как еще подтолкнуть Соню в нужном направлении. Она дожевывает клубнику, которую мгновение назад отправила в рот, и поднимает бокал с таким видом, будто я тост выдал.