Люби меня
Шрифт:
– С кем? – уточняю как можно сдержаннее.
– С этим Еблантием! – рявкает Саша с неоправданной агрессией.
– Его зовут Лаврентий, – с тем же спокойствием поправляю его я.
– Похуй. Ты поняла, о ком речь.
– Не кричи. Давай спокойно.
Но в моменты ревности Георгиев меня никогда не слышит.
– Я застал тебя с ним в кафе! О каком спокойствии ты говоришь?!
И я, теряя терпение, завожусь.
– Саша! Что значит – застал в кафе?! А? – все-таки повышаю голос. – Я скрывала, что буду там с Лаврентием? Или
– Что, блядь?! – звереет на глазах. – Достаточно того, что ты там была! С ним!
– Я тебе уже объясняла, – тихо давлю в ответ. – У Лаврентия заканчиваются документы на легальное пребывание в стране. Я помогала ему заполнить заявление на подачу для продления…
– Мне похуй, – перебивает Георгиев так же резко. – Я сказал, не смей с ним больше встречаться. Даже разговаривать, блядь! Потому что я, сука, видел, как он на тебя смотрит. Он тебя трахнуть хочет! Так тебе ясно?!
Жар обиды и стыда плотно заливает мои щеки.
– Неясно, Саш, – выдаю абсолютно ровно. – Даже если хочет, мне плевать. Я ведь не хочу этого. А значит, никогда не соглашусь. Ты должен доверять мне. Хватит психовать чуть что. Сколько можно, а? Мне неприятно.
– Ты же знаешь, что я не могу не ревновать тебя, – выталкивает все еще взбешенно. – Не разговаривай с ним, Сонь. И я не буду психовать, – заметно сбавляет тон, но со своего не сходит. – Дело не в доверии. Просто не надо меня, блядь, провоцировать.
– Именно в доверии, Саш, – не сдаюсь и я. – Потому что я тебя никогда не провоцирую. А ты кричишь и обижаешь меня.
– Блядь… – вздыхая, ловит меня. Не позволяя уйти в спальню, прижимает к груди. – Ну пойми ты меня, Сонь… Не могу я спокойно жить, когда знаю, что ты с другим! Не могу! И ты… Не обижайся, маленькая... Моя маленькая… Моя… Просто пойди мне навстречу, – жарко целует ухо и шею. – Я с ума схожу. В голову всякий треш лезет. Я дышать неспособен! Не представляешь, как херово это ощущать. Это какая-то ебаная паническая атака! Полный распиздос! Соня… Сонь… Солнышко мое… Малыш… – прихватывает кожу, сосет и кусает. – Я же убью за тебя, Сонь. Я серьезно. Не доводи до греха.
– Боже… Ты такой дурачок… – вздыхаю я, не выдерживая этого чувственного и эмоционального напора. – Хорошо… Больше не буду с ним встречаться…
– Я люблю тебя, – шепчет Сашка.
И, подхватывая меня на руки, несет в спальню, которую уже, наверное, можно называть нашей общей. Целуемся по пути, как дикари. После ссоры не столько из-за злости адреналин долбит, столько из-за подспудного страха потери. Наверное, именно он не позволяет мне кричать на Сашу в ответ, а ему – отпускать меня.
Мы всегда миримся. Всегда незамедлительно. И всегда очень бурно.
Набрасываемся друг на друга, как бешеные. Срываем одежду. Жадно трогаем СВОЕ. Страстно ласкаем. Любим еще сильнее, чем до скандала. Тарабаним об этом между поцелуями. Обещаем быть вместе всю жизнь. Это важно. Для нас обоих актуально. Не знаю, почему. Просто должны это слышать постоянно. По сотне раз на дню.
– Хочу сверху быть… – выдыхаю отрывисто.
– Седлай, – тут же отзывается Сашка.
Когда оказываемся в нужной позе, даю себе пару секунд, чтобы полюбоваться его сильным и красивым телом. Глажу руками напряженные мускулы и упиваюсь переданной мне властью. Медленно вбираю его твердую и горячую плоть внутрь своего тела. Чувственно раскачиваюсь, пока переживаем первые вспышки удовольствия.
– Ты только моя, – чеканит Сашка, не сдерживая стоны.
– Ты только мой, – отражаю я с частыми короткими вздохами.
Он сжимает мне соски, заставляя вскрикивать. Потом всю грудь мнет. А после до приглушенного шипения крепко-крепко стискивает талию.
Глаза в глаза. И едва ли не слезы из них.
Такой интенсивный этот контакт. Такой накаленный. Такой, Боже мой, чувствительный.
И, наконец, Саша сжимает мои бедра. Натягивая на себя до упора, безмолвно требует, чтобы я ускорялась. Подчиняюсь, конечно. Отдаюсь этой страсти. Все громче постанывая, дурею от того, каким большим и жестким он внутри меня ощущается. Кажется, всю меня заполняет. Ничего другого я в эти секунды не чувствую. Только Сашин чудесный член.
Запрокидываю голову назад. Задыхаюсь, когда вижу наше отражение в зеркальном потолке.
Это так дьявольски порочно. Так безумно сексуально. И так, черт возьми, захватывающе волшебно.
Выталкиваю очередной гортанный стон. Сжимаю ладонями свою ноющую грудь. Сашка с матами вещает о любви и о том, какая красивая. Толкается пахом мне навстречу. Требует скакать на нем еще быстрее. Я этого же хочу. Абсолютно сумасшедшая от возбуждения.
– О Боже… Боже… Я так люблю твой член, – выкрикиваю, приближаясь к оргазму.
– Блядь, малышка… Блядь… Люблю тебя…
Снова смотрю в потолок и… Вижу отражение третьего человека. Замираю, неосознанно ору и инстинктивно прикрываю руками грудь. Саша не сразу понимает, что происходит. Поднимаясь, заставляет меня взвизгнуть еще раз. Ведь таким образом толкается внутри меня членом.
– Что случилось? – шепчет обеспокоенно, обнимая меня.
Машинально поворачивает голову и, наконец, замечает ЕЕ.
Господи Боже мой!!!
Блядь!
Блядь…
Сашина мать стоит в дверях и смотрит прямо на нас.
Я чувствую себя такой адски униженной, такой убийственно пристыженной, такой безнадежно растоптанной… Что меня попросту накрывает истерика.
Только когда я начинаю рыдать, Сашка отходит от шока.
– Может, уже выйдешь, мам?! – рявкает он на нее.
Я ничего не вижу, так как зажмурилась изо всех сил, желая умереть на месте. Ну, Боже, хотя бы ослепнуть! Провалиться сквозь землю тоже можно!
Хлопает дверь. Я понимаю, что Людмила Владимировна вышла. Но легче от этого не становится.