Любимая для эльфа
Шрифт:
Она резко потянула Магнуса вниз.
Голос Тамико дрогнул.
— А что, если кто-то захочет поиграть в грозу, когда я буду в пути?
Магнус объяснил:
— Мы в таких случаях телепортируемся, но ты пока не умеешь. Кстати, тебе стоит научиться защищать себя. Какое воинское искусство ты выберешь?
Ответ прозвучал через долю секунды.
— Меткое слово.
Магнус разразился хохотом.
— Да, в этом ты блестящая специалистка! Все от ужаса попрячутся под лавки и столы.
Магнус
— А еще я хочу уметь отшвыривать врагов волной. Чтобы пробиться через волну не смогли!
Магнус погрузился в раздумья.
— Защитная магия, значит. Хорошо. Еще тебе пора завести собственный Меч. И поучиться с ним обращаться.
***
У Магнуса имелась масса оружия из разных миров. Он любил проводить время, разглядывая свой арсенал, но Тамико пока слышала истории далеко не про каждый экспонат.
Этот Меч, украшенный таинственной вязью, по которой струились разноцветные огоньки, она знала прекрасно.
Магнус говорил, будто он «живой», и признания в любви делают его и его владельца могущественнее. Тамико боялась трогать этот Меч, опасаясь что-то испортить. Она только тихо шептала рядом с Мечом приятности. Зеленые искры вспыхивали чаще.
Сейчас Тамико захотелось этот Меч заколдовать.
Она положила ладони на рукоять и попросила Магнуса сесть напротив.
Она почувствовала звук, ощутила волну для придания словам правильных интонаций.
Тамико была страстно влюбленной женщиной, умершей за свою любовь. Отдавшейся любви до капли и желающей отдавать свою душу вновь, наполняя и наполняясь любовью.
Глядя Магнусу в глаза, Тамико рассказывала о своих чувствах, а по Мечу, по всем частям его плыла, расходясь от ее ладоней, вязь.
Какие-то узоры тут же гасли, а некоторые мешались с уже существующими, сплетаясь в орнамент.
От мерцания вязи, от вспышек сотен крохотных искр в полутемной комнате было очень уютно.
Глава 87. Позволь сыграть тебе
Оливер чувствовал неприятную глухую опустошенность, думая о предательстве друга.
Нет, конечно, Магнус не был ему настоящим другом, но они провели уйму времени вместе, и Магнус всегда создавал ощущение, что Оливер вправе на него положиться.
Наверное, Магнус действительно разбаловал Оливера магическими возможностями, на которые так легко оказалось подсесть и так больно потерять.
Оливер реально разучился думать трезво и прикидывать последствия своих дел.
С тех пор, как он впервые необдуманно согласился «расширить границы сознания», поверив в порядочность Магнуса, Магнус постоянно угощал Оливера чем-нибудь.
Отравленный сильным ядом, Оливер с легкостью стремился к новым ядам сам.
Осознание,
Что Оливер в самом деле потерял? Лихорадочное веселье? Сейчас Оливер понимал: никакое безумное веселье не стоит душевного равновесия.
К счастью, в Городе жила Кэйли, восстановившая его тело и, наверное, как-то нежно и незаметно подлатавшая его душу.
Было невероятной удачей, что в Городе никто не знал о происходивших с Оливером злоключениях — все было или прямо дома у Магнуса, или в мирах, где Оливер больше не рискнет появиться.
Только Нанами, маленькая Нанами пострадала от его невоздержанности.
Девушка, ставшая его музой и вдохновительницей.
А еще Оливер причинил боль Джунко, но Оливеру перед Джунко было настолько стыдно, что с Джунко объясниться он бы не смог никогда. Не отмоешься. Оливер просто отчаянно надеялся, что со временем Джунко его простит.
А вот познакомиться с Нанами по нормальному ему хотелось все острее.
Оливер был готов, если ничего не получится, пойти к Кэйли и поговорить с ней о привороте. Но сначала решил выяснить свои шансы с Нанами как есть.
Когда-то умел же он выражать нежность и заботу. Юми точно нравилось его общество, и Оливер не разучился ухаживать. Просто в загуле он не хотел тратить на глупые реверансы время.
Замечательно, что после его нападения Нанами не стала слишком пугливой и продолжала появляться на улице одна. Возможно, и потому что обычно в Городе ничего не происходило. Это было воистину тихое, мирное место.
Не стоило подходить к Нанами со спины, чтобы она внезапно тот мерзкий момент не вспомнила, и Оливер пошел ей навстречу.
Но едва увидел милое сердцу лицо, обомлел.
Это была она и не она.
Раньше Оливер никогда не видел Нанами с макияжем, а потому смотрел на нее, всматривался и поражался. Нанами оказалась прекраснее, чем в его мечтах!
Кровь ускорила бег по венам, сердце гулко застучало. Оливер и так нервничал, а тут заволновался еще сильнее.
К счастью, Нанами ничего не заметила — шла, погруженная в свои мысли.
Кое-как уняв волнение, Оливер решился:
— Привет!
Нанами ойкнула. Испугаться не успела.
Она не ждала подвоха от парней, считая к тому же, что камень не падает в одно место дважды. Потому Нанами просто остановилась и взглянула Оливеру в глаза, отметив машинально их редкий изумрудный цвет.
Оливер выпалил скороговоркой:
— Извини, мне очень стыдно за свое пьяное поведение! Никаких оправданий, я совершил то, за что невозможно простить... Могу я теперь сделать что-то приятное для тебя в искупление своей вины? Что-нибудь тебе сыграть, как-то тебя порадовать? Ты невероятно красива!