Любимая наша
Шрифт:
– Как мальчики? Я сейчас отмоюсь от этого всего и приду к ним.
– Можешь не спешить. Принцы как раз уснули минут двадцать назад. Вряд ли на всю ночь. Смесь им не понравилась. Скоро есть захотят, - докладывает Иса. И тут же возвращается к теме сегодняшних событий.
– А этот твой… в маске? Он не стал мешать?
– Нет, - качаю головой.
Вспоминаю тот момент, когда мой, получается всё-таки свёкр, понял, что я обвела его вокруг пальца. Его одобрительный смешок тогда здорово придал мне уверенности. Как и то, что Морад согласился нам помочь. От этого очень много зависело. Выстоять против двух
Когда мы расставались с Морадом, мне показалось, что он хочет что-то сказать Сэтору. Но, обменявшись, тяжёлыми взглядами, мужчины просто молча разошлись. Мой красноволосый супруг не стал задерживать отца. Не знаю, возможно ли вообще между ними примирение.
– Морад нам наоборот помог, – рассказываю Исе. – Рассказал много полезных сведений. И без возражений согласился, чтобы вместо него со мной пошёл Сэтору. Мне даже показалось, что он испытал облегчение, когда понял, в чём наш план. Так получилось, что он и мне помог, выполнив свою клятву, и условия уговора с Хаманой не нарушил, поскольку меня всё-таки привёл. Все эти богары, конечно, безумно могущественные, но у них хватает ограничений, которые они не могут переступить, и правил, которые обязаны соблюдать. Вот и Хамана попалась на том же. Абсолют её на целое тысячелетие выбросил из нашей Вселенной за нарушенный уговор.
– Зато обходить эти свои ограничения они тоже умеют и правила вертеть, как им вздумается. Боюсь я, что эта Хамана найдёт ещё какую-то лазейку, - скептически морщится моя подруга.
– Может быть. Тем более, что у неё теперь тут главная жрица есть и раса, готовая ей поклоняться. Насколько я понимаю, это даёт богарам какие-то плюшки. Я потом постараюсь разузнать больше. Мы будем готовы.
Слушающий нас А-атон, придвигается ближе, мягко притягивая меня к себе за талию.
От Исы этот жест не укрывается, и она с пониманием улыбается.
– Ну и хорошо, что всё хорошо закончилось. Пойду я сон мальчишек стеречь. Потом всё расскажешь. Когда отдохнёшь.
Кивнув, я наблюдаю, как подруга скрывается в детской. Моя душа тоже туда рвётся. Но я реально не хочу нести к сыновьям всю ту грязь, энергетическую, и не только, которая налипла на мне за сегодня. Не хочу пугать их своими эмоциями, которые мои мальчишки так хорошо ощущают, несмотря на то, что они ашары. И мне попросту безумно хочется смыть прикосновения Хаманы. И всё остальное тоже.
Поэтому, вздохнув, я иду дальше, в спальню. Спиной чувствуя, что А-атон молча следует за мной.
Пока я раздеваюсь, он, как-то испытующе поглядывая на меня, отправляет служанкам приказ приготовить купальню. Наблюдает за мной, когда я помогаю раздеться ему самому - не потому что это моя обязанность, а потому что мне так хочется. Следит за каждым моим движением, будто насмотреться не может.
– Тебе уже легче? – спрашивает, поглаживая мои плечи.
– Немного. Ты… разделишь со мной купание? Я… не хочу одна.
– Разделю, - кивает А-атон.
Благодарно улыбнувшись, я беру его за руку и иду в купальни.
Наверное, проходит около получаса, когда я наконец ощущаю, что напряжение, сковавшее моё тело, меня отпускает. И теперь неспешные, успокаивающие ласки мужа воспринимаются мною всё более чувственно.
А ещё мне безумно хочется выговориться. Как никогда прежде.
– Я очень испугалась сегодня, что потеряю вас. Что она отнимет нас друг у друга, - признаюсь, повернув к мужу голову и прижимаясь лицом к широкой груди. – Все эти видения. В них было столько вариаций, как я остаюсь одна, без вас, без мальчиков.
– Мы бы тебя всё равно нашли, Лина. Чего бы нам это ни стоило. Когда мы говорили, что ни за что от тебя не откажемся, это было предельно серьёзно, - произносит А-атон. – Если хочешь знать, ты сегодня меня тоже заставила почувствовать страх. Когда осталась наедине с Морадом, который мог снова украсть тебя у нас, когда он снова посмел предлагать тебе свободу от нас… Не покидай меня, Лина. Никогда. Я уже слишком хорошо знаю, как больно дышать без тебя. И больше никогда не хочу переживать это. Только, когда ты рядом, я ощущаю себя живым. И чувствую.
– Что ты чувствуешь?
– спрашиваю, едва дыша.
– Кажется, это и называют той самой любовью. Но я не уверен… потому что ни одно определение этого слова даже в малой степени не описывает того, что ты заставляешь меня испытывать. Такой огромный спектр разноплановых эмоций, и постоянное желание думать о тебе, видеть тебя, брать твоё тело, говорить с тобой, делать тебе хорошо, заботиться и защищать, держать рядом… я практически пробит. К этому тяжело привыкнуть. Я словно болен тобою. Но при этом ни за что бы не согласился на исцеление. Впрочем, на одержимость это тоже похоже… - задумчиво поджимает губы А-атон, явно пытаясь подобрать наиболее точную характеристику.
О боже… боже… он сказал. Я уже знала. Чувствовала. Верила. Но как же мне хотелось услышать.
К чёрту подачу. Главное ведь смысл.
– Я тоже тебя люблю, - выпаливаю, взяв его лицо в ладони. И поспешно целую замершего в удивлении мужа. – Очень люблю.
Его оцепенение длится недолго. Уже в следующую секунду А-атон полностью перехватывает инициативу, с рычанием вгрызаясь в мой рот столь жадным поцелуем, что сразу становится понятным, как сильно он сдерживался. Кажется, что меня хотят поглотить целиком, выпить до дна. Впрочем, я хочу его не меньше. Хочу отдаться. Забыться в любимых руках. Выжечь из памяти страх невосполнимой потери.
Не прекращая наш безумный поцелуй, я поспешно изворачиваюсь и сажусь уже верхом на него. Зарываюсь пальцами в шелковистые волосы, потираюсь грудью об мужскую грудь, а промежностью скольжу по твёрдому стволу. А-атон сжимает мою талию, поднимая. В лоно упирается широкая твёрдая головка. Миг, и я лечу вниз, в пропасть, расцвеченную яркими всполохами разгорающегося вожделения.
И реальность, в которой я сегодня чуть не потеряла тех кого всем сердцем люблю, полностью стирается из моей головы безудержной страстью, захватившей нас обоих.