Любимая невеста
Шрифт:
— Я знаю. — Я твердо выдерживаю ее взгляд. — Катерина, мне нелегко убивать мужчин. Меня боятся не потому, что я жесток, как другие в моем мире, независимо от того, что ты, возможно, слышала. Меня боятся, потому что я безжалостен, когда меня предают или переходят дорогу. Я убил очень мало людей в своей жизни, и я надеюсь, что так будет и впредь. Но я убил его без колебаний.
— Потому что он украл у тебя. — В голосе Катерины слышится насмешка. — Как будто он украл деньги или какую-то другую собственность…
— Да, потому что он украл у меня. Но также и потому, что он украл у нее, а он не имел права делать ни того, ни другого.
Слова тяжело повисают в воздухе между нами. Катерина долго смотрит на меня, ее лицо внезапно становится печальным и усталым.
— Ты тоже, — тихо говорит она. — И у тебя тоже не было никакого права.
— Катерина…
— Остановись. — Она поднимает руку. — Просто остановись, Виктор. Я не могу быть той женой, которую ты хочешь, пока ты не изменишься так, как я теперь вижу, что ты не можешь. Я сделаю то, о чем ты договаривался. Но близость, наказания, удовольствие, то, что мы делали вместе… я не торговалась за это. И если я скажу Луке, он не воспримет это легкомысленно. Особенно теперь, когда я сказала тебе нет. Больше не буду. Ты трахаешь меня, пока я не подарю тебе сына, только когда это необходимо. Или…
— Или ты выбираешь легкий выход. — Я свирепо смотрю на нее. — Выход труса.
— Или я воспользуюсь единственным выходом, который ты мне оставил. Точно так же, как это сделала твоя первая Катя.
Что-то обрывается внутри меня при этом, что-то хрупкое и болезненное. Я хватаю ее за руку, хватаю другой халат и набрасываю его ей на плечи так, что он обволакивает ее, прикрывая большую часть ее наготы. Она пытается отстраниться, но я не уступаю ни на дюйм, мои пальцы погружаются в ее плоть, когда я тащу ее к двери.
— Виктор!
Я не отвечаю. Я не смотрю на нее. Я веду ее по коридору, к одной из пустых гостевых комнат дальше, и толкаю дверь, толкая ее внутрь. Она пошатывается, когда я отпускаю ее, ее руки обвиваются вокруг талии, когда она прижимает к себе халат, ее лицо внезапно бледнеет и пугается.
— Не смотри на меня так, — огрызаюсь я на нее. — Прекрасно. Если это то, чего ты хочешь, достаточно, чтобы угрожать такого рода вещами, если ты так себя чувствуешь, я вообще не прикоснусь к тебе. Я никогда больше не буду тебя трахать. Мы воспользуемся ЭКО, когда уладим это дело с Алексеем и вернемся домой, пока ты не родишь мне наследника, и тогда мы будем говорить как можно меньше. Я, блядь, никогда больше к тебе не прикоснусь, если для тебя это так ужасно. Если мой член внутри тебя, это судьба хуже смерти. — Я смотрю на нее, моя грудь вздымается, гнев, который я редко ощущал, поднимается внутри меня. — Но я предупреждаю тебя, Катерина, не заходи слишком далеко. неразумно загонять медведя в угол. Алексей скоро это поймет. Мне бы не хотелось, чтобы ты тоже узнала.
У нее отвисает челюсть, но прежде, чем она успевает сказать еще хоть слово, я захлопываю дверь, оставляя ее по другую сторону. Моя рука сжимает дверную ручку достаточно сильно, чтобы причинить боль, буйство эмоций поднимается во мне так быстро, что я не могу разобраться ни в одном из них. Я вне себя от ярости, но за этим кроется и что-то еще, что-то, на что я не хочу смотреть слишком пристально.
Я верил, что сегодняшний вечер что-то значит для Катерины. Что это был шаг в нашем браке, поворотный момент. Она позволила себе пойти со мной, и я сделал то же самое, вопреки всем своим инстинктам. Вопреки всему моему здравому смыслу. Я сказал себе, что никогда больше не скажу ни одной женщине.
Любовь моя. Люблю тебя.
Я не говорил этого очень долго. Я никогда не планировал этого снова. Я сказал себе, что мое сердце закрыто. Катерина взломала его против моей воли. И когда я отпускаю дверную ручку, я чувствую нечто иное, чем холодную, черную ярость, наполняющую меня. Я чувствую боль, у меня сжимается грудь, тот прилив горя, который угрожал поглотить меня после смерти Кати, несмотря на то, в какой ярости я был из-за нее. Чувство потери, которое я надеялся никогда больше не испытывать.
Я слышу, как она начинает плакать по другую сторону двери, и я хочу открыть ее. Подойти к ней. Держать ее в своих объятиях и сказать ей, что я могу измениться. Что я могу быть лучшим мужчиной для нее. Что мы можем устроить какую-то другую жизнь, если это означает, что между нами не будет закрытой двери, когда моя жена плачет с одной стороны, а я киплю с другой.
Но потом я вспоминаю ее угрозу, и моя рука опускается.
Она вытащила единственную вещь, которая, как она знала, могла причинить мне боль, взяла кинжал, который я ей доверил, и вонзила его мне в грудь. Я не уверен, смогу ли я когда-нибудь простить ее. Я двигаюсь по коридору, ее приглушенные рыдания затихают вдали, возвращаюсь в комнату, которую мы делили.
И я закрываю за собой дверь, отгораживаясь от нее.
Может быть, навсегда.
8
КАТЕРИНА
Я не уверена, что когда-либо чувствовала себя такой несчастной.
Когда Виктор захлопывает дверь, это ощущается как физический удар. В этот момент я захотела взять обратно все, что сказала, особенно свою угрозу, но слишком поздно. Он на другой стороне, более разъяренный на меня, чем я когда-либо видела, и я в ужасе от того, что это означает.
Я обхватываю себя руками, опускаясь на колени на пол, дрожу, даже в теплом халате, стоя на коленях в темноте, и начинаю плакать. В считанные мгновения все так резко изменилось, и я чувствую себя опустошенной, не в силах пошевелиться.
Всего несколько минут назад он был внутри меня, нашептывал мне по-русски, держал меня в своих объятиях. Он говорил мне вещи, которых я не понимала, но я могла понять его тон голоса. Детка. Красивая малышка. Слаще, чем принцесса, и что-то еще похожее га любовь.
Что же он сказал, последним?
Это уже не имеет значения.
Я тяжело сглатываю, крепко сжимаясь. Я не слышу, как его шаги удаляются от двери, и на мгновение мне кажется, что он может вернуться. Я не знаю, хочу я этого или нет, пугает ли это меня или сделало бы меня счастливой. Я полагаю, это зависит от причины, по которой он вернулся бы…еще больше поругаться со мной, угрожать мне или утешать меня.
Последнее смешно.
Ты сделала это с сама, твердо говорю я себе. Он хотел обнять меня, прижать к себе, заснуть вместе и, возможно, снова трахнуться. Он был добрым и нежным, больше, чем когда-либо был со мной раньше. Я была той, кто отстранился, чтобы придерживаться своего решения и положить конец ночи. Я была той, кто изложил ему свои требования.