Любимцы фортуны
Шрифт:
Макс расхохотался, едва не подавившись.
— Только не говори этого Маффи. Она умрет от стыда.
Он был удивлен той легкостью, которую чувствовал. За все долгие месяцы, что прошли с момента разрыва с Сиеной и его позорного бегства из Америки, Макс не чувствовал себя так хорошо и весело. Он постоянно был напряжен и мучительно думал о прошлом, хотя всякий раз ругал себя за это на все корки. Конечно, Маффи и Генри пытались его развлечь, но даже в тишине и уюте их замка Максу было плохо. Боль занозой сидела в сердце, порой адски свербела, а порой лишь слегка
Сегодня же, впервые за долгие месяцы, чувства Макса были близки к довольству собой и миром. Что может быть прекрасней, думал он, этого голубого неба над головой, ласковых солнечных лучей и зеленой травы, на которой можно лежать и не думать о проблемах? К тому же рядом была милая девушка, которая разделяла его интерес к истории и слушала его рассказы с искренним любопытством первооткрывателя. То, что Фредди проявляла интерес и к самому Максу, причем так ненавязчиво и наивно, было приятным бонусом. Рядом с новой знакомой он чувствовал себя свободно и расслабленно.
Фредди легла рядом на бок и подставила под голову ладонь.
— Как любят говорить англичане, — сказала она, поглаживая себя по плоскому животику, — я обожралась, как свинья.
Макс расхохотался. Когда он был еще юным парнишкой, то это выражение частенько употреблял Генри, и было забавно слышать те же слова от Фредди.
— Что значит обожралась? Ты же съела всего один кусочек хлеба с паштетом и горстку черешни! Мы еще и не начали пировать. — Он указал на два закрытых пакета с провизией, лежащие на траве.
Фредди покачала головой:
— Я больше ничего не смогу в себя запихнуть. Давай лучше отвезем остальную еду детям.
Макс скосил на нее глаза и как-то некстати заметил, что тонкая маечка плотно обтянула груди Фредерик, обрисовав соски. Девушка была не только ниже Сиены, но и вообще являлась ее полной противоположностью. И все же в ней была какая-то изюминка, некая своеобразность и притягательность. При всей своей открытости француженка казалась загадочной и ни на кого не похожей. У нее было худенькое тело гимнастки со смуглой гладкой кожей, загорелые изящные ножки и маленькая упругая грудь. Фредди не пользовалась косметикой, как всякая девушка, уверенная в своей природной привлекательности.
— Тогда давай понемногу собираться. Заглянем во дворец на минутку и прогуляемся, — предложил Макс, отводя в сторону взгляд. — Уже почти четыре. А нам нужно встретиться с Генри в районе шести.
— Хорошо.
Фредерик тотчас вскочила, полная энергии, и протянула ему руки, чтобы помочь встать.
— Не так быстро. Я же сказал, потихоньку, — пробормотал Макс.
Однако он все-таки взял девушку за руки, но подниматься не стал, глядя на нее снизу вверх. Казалось таким простым решением потянуть Фредерик к себе и поцеловать, и забавные искорки в ее глазах подсказывали, что она не станет противиться. И все же Макс заколебался.
Несколько секунд они смотрели друг на друга не отрываясь, словно оценивая ситуацию и взвешивая все «за» и «против». Затем Макс выпустил руки Фредди и поднялся.
— Ладно, раз тебе не сидится на месте, идем, — сказал он, хватая пакеты с провизией с преувеличенным энтузиазмом. — Идем во дворец. Там есть на что полюбоваться.
* * *
Бегло осмотрев Букингемский дворец, Макс и Фредди направились в Белгрейвию, но их такси застряло в пробке, так что на встречу с Генри они опоздали на пятнадцать минут. Тот сидел на скамье возле галереи, и уже за пятнадцать метров по опущенным плечам и хмурому выражению лица Макс догадался, что встреча Генри прошла не так гладко, как хотелось.
— Прости за опоздание, — виновато сказал Макс. — Ужасные пробки, а в такси просто пекло. Как у тебя?
Он заметил две картины, которые стояли за скамьей, и покачал головой.
На Генри было жалко смотреть.
— Это было ужасно. Хуже некуда. Картины оказались подделками.
Макс и Фредди с ужасом уставились на него.
— Что? — потрясенно спросил Макс. — Как это возможно?
— Увы, возможно. — Генри попытался улыбнуться, и лицо у него стало виноватым. — У Хамиша даже сомнений не возникло.
— Господи! — Макс знал, как сильно рассчитывал брат на деньги, которые можно выручить с продажи картин. Теперь ничто не могло отдалить банкротство и крах всех надежд.
— Думаю, нам всем надо выпить, — тихо предложила Фредерик. — Давайте найдем какой-нибудь паб и напьемся. И только после этого пойдем ужинать.
— Боюсь, я не смогу составить вам компанию, — пробормотал Генри, безнадежно глянув на часы. — Идите вдвоем и наслаждайтесь вечером. А мне нужно перехватить Ника Франкеля, пока он не ушел из офиса. Я должен с ним посоветоваться.
Максу очень не понравилось отчаяние в голосе брата.
— Ты уверен? — настойчиво спросил он. — Может, пойдешь с нами, проветришься, а с Ником встретишься завтра утром?
Генри упрямо покачал головой:
— Я не могу, Макс, правда. Я должен… обдумать один вариант. — Он поколебался, словно собирался в чем-то признаться, но так и не нашел в себе решимости. — Есть одно дело, и оно слишком важное, чтобы откладывать на завтра. — Генри вымученно улыбнулся. — А вы идите. Поверьте, из меня сейчас плохой собутыльник.
Макс и Фредди сидели в «Ле Гаврош» за дальним столиком и потягивали выдержанное вино, такое дорогое, что Макс едва бы стал заказывать его при других обстоятельствах.
— Глупость какая-то, — повторил он пьяным голосом уже в десятый раз, обращаясь к не более трезвой Фредерик. — Как могло оказаться, что картины висели в замке столько лет и никто не знал, что это фальшивки?
Фредди молча отпила вина. Она смотрела, как белокурая прядь болтается над бровью Макса, и изо всех сил приказывала себе не протягивать руку, чтобы ее поправить.