Любимцы фортуны
Шрифт:
Минни старалась следить за собой, хотя никогда не позволяла изысков вроде десятков баночек с кремом и массажных масел. На лице почти не было морщин — особенно возле губ, — потому что леди не позволяет себе поджимать рот, если чем-то недовольна. Единственное место, где морщинок было много, — глаза. Они словно были заключены в частую сеточку, отчего Минни и казалась старше своих лет. Годы страданий не могли не сказаться и на самих глазах, поэтому они потускнели, словно ничто в мире не могло обрадовать их хозяйку.
Минни снова вздохнула, но тотчас напомнила себе, что
И пусть муж собирался ввести в дом свою юную любовницу, Минни знала, что он не сможет задеть ее своим поступком сильнее, чем обычно. Дьюк хотел свести с ума, смертельно ранить ее и детей, но Минни знала, что и здесь он потерпит фиаско.
— Мама? Ты здесь? Слава Богу!
В дверях возникла заплаканная Лори. К двадцати восьми годам дочь Дьюка и Минни превратилась в безнадежную старую деву. Ее огромная бесформенная цыганская юбка и широкая марокканская туника не скрывали пухлых форм. Лори любила сытно и вкусно поесть, а потому с годами не только не худела, но и набирала вес. Трудно было поверить, что это нелепое толстое создание с серыми волосенками, забранными в тощий хвостик, было дочерью настоящей английской леди и красивого, моложавого продюсера.
Этим утром непривлекательное лицо Лори было еще больше изуродовано распухшим красным носом и заплывшими глазками. Бедняжка явно рыдала в своей комнате, прежде чем отправиться на поиски матери.
— Конечно, я здесь, — деловито откликнулась Минни, надеясь, что ее голос звучит достаточно бодро. — А где мне еще быть? К сегодняшнему ужину нужно хорошенько подготовиться, и меня ждет уйма работы по дому. Мне понадобится твоя помощь с цветами, Лори, детка.
В доме Дьюка о предстоящем приезде Каролин говорили просто «ужин», словно имя любовницы отца было проклято. Ни Минни, ни ее дети не могли выдавить из себя «Каролин», как ни старались.
— О, мама! — взвыла Лори, и ее лицо задергалось. Нос мгновенно стал еще более малиновым, глаза налились слезами. — Как ты можешь вести себя так спокойно?! И как папа может так с тобой поступать? Со всеми нами?
— Ради всего святого, Лори, соберись, — произнесла Минни чопорно. Ей стоило великого труда держаться самой, и она не могла утешать еще и дочь. К тому же она попросту не привыкла выплескивать наружу сильные эмоции. — Конечно, это нелегкий для всех нас момент, но нам нечего стыдиться и уж точно незачем плакать.
Она протянула дочери белый платок с монограммой и пододвинула к ней стул. Розовое дерево жалобно хрустнуло, когда Лори опустила на него свой тяжелый зад. Минни сожалела о том, что дочери недостает самодисциплины, особенно когда речь идет о еде, но она никогда не упрекала в этом Лори. Она ободряюще улыбнулась дочке.
— Ну-ну, милая, успокойся. — Минни потрепала дочь по голове, словно послушного пса. — Поверь, увлечение отца этой женщиной скоро пройдет, так бывало и раньше. Ей придется уйти, и мы сможем расслабиться.
— Надеюсь, мамочка. — Лори шмыгнула носом и трубно высморкалась в крахмальный платочек. — Возможно, она ничем не отличается от других любовниц отца, но ведь до этого момента он ни одну из них не пытался ввести в дом! Господи Боже, ей всего двадцать девять. Она моложе Пита!
— Я и сама умею считать, дорогая, — вздохнула Минни. Она расправила плечи и уверенно улыбнулась, пытаясь подать пример самообладания дочери. — Постарайся не нервничать. Мы все — ты, я и Пит — должны собраться с духом. Если мы не будем сломлены, эта женщина не продержится в нашем доме и месяца! — Она кивнула головой, словно сама с собой соглашаясь. — И вот еще что, милая. Я — жена твоего отца и хозяйка дома. И ничто — абсолютно ничто — не изменит этого факта!
Лори с восхищением уставилась на мать и даже перестала шмыгать. Конечно, Пит часто говорил, что всепрощение и покорность Минни — отнюдь не признак внутренней силы, а проявления слабости характера, но Лори не могла с ним согласиться. Ее изумляла стойкость матери, ее спокойствие и способность вытерпеть любые муки с достоинством, свойственным истинным леди. Лори мать представлялась драматической героиней, способной преодолеть невзгоды и превратности судьбы. Она искренне жалела, что не унаследовала от Минни силы духа. Быть может, тогда ее жизнь не была бы такой жалкой и бессмысленной.
— Итак… — Минни мягко улыбнулась, желая прекратить неприятную тему. — У нас много дел! Для начала стоит перебрать цветы, которые принес садовник. Мы же хотим, чтобы отец остался доволен ужином, не так ли?
Для всех, кто знал Дьюка и Минни Макмаон, их брак был загадкой.
Когда они впервые встретились, еще в далеких тридцатых, Минни была застенчивой и невероятно привлекательной девушкой, дочерью Пита Миллера, одного из самых влиятельных землевладельцев Коннектикута, и его жены Мэрилин, уважаемой в обществе дамой. На прием у Миллеров Дьюка привела его последняя подружка, коим не было числа. В то время он был подающим надежды актером — еще не звездой, но уже и не безвестным молодым дарованием — и успел заработать репутацию прожигателя жизни и плейбоя, не пропускавшего ни одной вечеринки.
Минни Миллер заинтересовала его сразу и весьма сильно. Она стояла в углу зала и разговаривала со своим братом Остином, равнодушная к напиткам и веселью. Она являла собой все то, чего так долго был лишен Дьюк, выходец из простой семьи. Она была красивой, хрупкой и невинной, при этом образованной и богатой. Дьюк долго таращил на Минни глаза, не решаясь подойти. Девушка казалась скромной и чопорной, словно протестантская непорочная дева, и Дьюку немедленно захотелось сорвать этот прекрасный цветок. Для католика родом из Ирландии это были довольно самонадеянные мечты, однако цель оправдывала средства.