Любимец

Кир Булычев

Любимец

1. Любимец влюбился

Я точно помню, что увидел ее впервые в пятницу шестого мая сразу после обеда.

Я решил позагорать у бассейна — купаться еще холодно, но если лежишь рядом с водой и солнце уже обжигает, можно вообразить, что наступило лето.

Я лежал так, чтобы поглядывать на соседний участок — с утра туда переехали новые соседи вместо Злобницы, улетевшей к мужу на Марс.

Я закрыл глаза и задремал, но вдруг проснулся, хотя ничего не мог услышать, — по газону

шла рыжеволосая девушка.

Их бассейн начинается сразу за невысокой живой оградой, разделяющей наши участки. Она уселась на край бассейна, окунула в него пятку и сразу поджала ногу — не ожидала, видно, что вода такая холодная! Откуда она приехала, если не знает, что у нас в начале мая еще не купаются?

Думая так, я разглядывал ее, и девушка это заметила, кинула в мою сторону острый быстрый взгляд и отвернулась, словно только что смотрела не на меня, а на муху.

— Привет! — сказал я. — С приездом.

— Ах! — тихонько воскликнула она. И подняла левый локоть, чтобы скрыть от меня очертания полной груди.

— Вы надолго сюда? — спросил я, делая вид, что не заметил жеста.

— Мы здесь будем жить. — Ее тяжелые волосы падали на белые плечи.

— Меня Тимом зовут, — сказал я, поднимаясь. Мне хотелось, чтобы она увидела, как я сложен. Недаром я пробегаю стометровку за двенадцать секунд.

— Очень приятно, — ответила она с улыбкой, но не назвала себя.

Но тут же — о, ирония судьбы! — от дома послышался голос:

— Инна! Инночка, ты где? Скорей беги ко мне.

— Вот видишь, — сказала Инна, — мы и познакомились.

Она грациозно выпрямилась и побежала к дому. Мне очень понравились ее спина и ноги — у нее были длинные, прямые ноги с крепкими округлыми икрами.

На бегу она обернулась и помахала мне рукой.

Знакомство состоялось.

Я рассказал о ней Вику — цинику двадцати с лишним несчитанных лет, кудрявому, голубоглазому, породистому.

Вик — корыстный, наглый парень, я знаю ему цену, но дружу с детства.

— Да видел я ее, — отмахнулся Вик в ответ на мои похвалы в адрес Инны. — Ты редко бываешь в свете, сидишь сиднем дома, ни на выставке тебя не увидишь, ни в парке. Так что первое же смазливое личико в пределах твоего зоркого взгляда — и ты готов!

— Я мечтаю а ней, — сказал я хрипло, чем вызвал вспышку хохота у моего друга.

— Ромео! — повторял он. — Ромео с голым задом!

Я хотел было врезать ему за слова, которые болью отозвались в моем оцарапанном сердце, но Вик увернулся. Я с трудом догнал его у самых ворот, повалил на траву и заломил руку за спину.

— Сдавайся! — прорычал я. — Не то растерзаю!

Тут как назло домой вернулась госпожа Яйблочко.

— Как дети! — закричала она, вываливаясь из флаера. — Сейчас же прекратите, уши оторву! Земля же холодная!

Она кинулась за нами, но куда ей догнать двух молодых людей.

— Ну

ладно, ладно, — крикнула она нам вслед. — Я пошла готовить ужин, слышишь, Тимошка?

Она отлично знает, что я ненавижу это собачье имя. Я сделал вид, что не слышу.

Мы отбежали с Виком к старой трансформаторной будке.

Когда-то еще мальчишкой я любил прятаться здесь и воображать, что я подкрадываюсь к неуязвимому дракону в джунглях Эвридики… Я вырос, джунгли вырубили, дракона держат в зоопарке, а трансформаторная будка так и стоит, сто лет никому не нужная…

— Сегодня третью серию будут показывать, — сказал Вик.

— Если у нее есть сестра, — сказал я, — ты с ней тоже можешь познакомиться.

— Больно ты шустрый, — ухмыльнулся мой друг. — Ты уверен, что тебе разрешат с ней общаться?

— Я никого не намерен спрашивать.

— Ай-ай-ай, какие мы смелые!

— Тимофей! Тимоша! — Яйблочко звала меня самым ласковым из своего набора голосов. — Кушать, кушаньки, беги сюда, мой мальчик!

— С ума сойти! — засмеялся Вик. — Она намерена тебя кормить грудью до тридцати лет.

Тут я стукнул его кулаком по затылку, чуть голова не отвалилась. Он ахнул и примолк.

А я пошел домой вовсе не потому, что послушался Яйблочку, а боялся, что если уж очень разозлю ее, она не допустит меня вечером к телевизору.

— Ноги вытер? — спросила Яйблочко, когда я вошел в дом.

Я не стал отвечать, а продолжил путь на кухню.

Яйблочко восседала за столом, перед ней стояла емкость с пойлом — ей доктор прописал. На моей тарелке лежал кусок трески, посыпанный зеленью. Редкое по нашим временам лакомство.

Прежде чем приняться за обед, я подошел к окну и поглядел в него — окно выходило к дому Инны. Но самой девушки не было видно.

После обеда мы отдыхали, а потом Яйблочко повела меня гулять.

Я не люблю эти почти ритуальные прогулки — Яйблочко не та спутница, которую человек выбирает по доброй воле. Но я ее не выбирал.

В тот день, идя рядом с ней, я впервые глубоко задумался о несправедливости судьбы. Ведь каждый из нас таков, каким он родился, каким его воспитали. Я предпочел бы иную судьбу, пускай не такую надежную и сытую, пускай полную лишений и опасностей, как у бродяг и охотников. Впрочем, я их никогда не видел.

Чем ближе к центру городка, тем больше встречалось парочек, подобных нашей. Яйблочко раскланивалась с ними, приседала, покачивала бедрами, звенела нитями железных бус, а когда она наклоняла вперед бюст, мне все казалось, что сейчас она угодит этими бусами мне по темечку — и я замертво рухну на мостовую.

Я понял, что Яйблочко направляется в бар «Олимпия» при торговом центре. Там она будет сосать неудобоваримые напитки с себе подобными дамами, а я побуду с людьми.

Мы подошли к бару, и Яйблочко, добрая жаба, заявила: