Любимец
Шрифт:
— А мне нельзя в этот центр?
— Поздно, мой друг, поздно, — сказал Вик. — Да и работа эта не по тебе. Все время ты должен заниматься спортом, соблюдать диету, быть готовым работать в любое время дня и ночи.
— А почему твоя спонсорша на это согласилась?
— Тщеславие, тщеславие, — вздохнул Вик. — Таких, как я, очень мало, а породистого детеныша хотят многие семьи. Не уличного, не случайного
— именно породистого. Кстати, я и здесь не случайно. В двенадцать мне
— в этот дом. На работу.
— Что? — Меня как током ударило. — Что ты имеешь в виду?
— Инна, которая здесь живет, ну, которая тебе понравилась!
— И ты… ты что?
— Сегодня
Он отступил передо мной…
— Я как раз подумал, — продолжал он говорить, отступая, потому что он был большой дурак и не мог замолчать, пока не выскажет все, что в нем накопилось. — Вот смешно, ты к ветеринару, а я к ней. Правда, смешно?
Тут я и врезал ему в морду. Между глаз, изо всей силы.
Он был крупнее меня, он был сильней, но он не ожидал, что я могу его ударить. Домашние любимцы, особенно породистые, из хороших семей, никогда на дерутся. Спонсоры будут недовольны! Он вырвался и побежал прочь, но я догнал его и повалил на газон. Он пытался оторвать мои пальцы от горла, он хрипел и дергался, он бил меня ногами, и уже со всех сторон бежали люди и спонсоры. Моя хозяйка стала отрывать меня, а жабеныш бил меня когтистыми ножищами — он ненавидел меня и хотел убить. За открытым окном мелькнуло лицо Инны, искаженное страхом, я отбивался, царапался, кусался — я был диким зверем, которого надо убить. И если бы меня убили в тот момент, я бы не удивился и не считал это неправильным — такому, как я, не было места в нашем хорошо организованном цивилизованном мире.
Меня оттащили — Вик бессильно лежал на газоне, непонятно — живой или мертвый. Что-то кричали… А я существовал на уровне животных инстинктов. Мною правил инстинкт самосохранения.
Я рванулся и покатился по траве.
— Ты куда? — кричала госпожа Яйблочко.
А я уже перескочил через ограду и побежал прыжками, то пригибаясь, виляя по мостовой — ожидая в любой момент пули или лазерного луча в спину, я несся куда-нибудь, меня вел инстинкт самосохранения — за город, в лес, на старую свалку… Я знал, что меня поймают, как всегда ловили всех беглецов и даже показывали эти операции по телевизору, чтобы другим неповадно было убегать. Но я все равно бежал…
2. Любимец на свалке
Я никогда еще не покидал нашего городка, который казался мне центром Вселенной, но я имел представление об окружающем мире. В нашем доме был телек, и господа Яйблочки позволяли мне смотреть его вместе с ними. Но телек работал не для домашних любимцев или других людей — он был зрелищем для спонсоров.
Я знал, что наша Земля — большая планета, на которой есть материки и океаны. Земля входит в великое содружество свободных миров, и господа спонсоры в этом содружестве занимают почетное место. Они несут свет правды и справедливости мирам, не знающим истинного учения. До того, как они прилетели к нам, мы, люди, тоже не знали истинного учения. А теперь мы многое уже знаем, но многое еще нам предстоит узнать.
Раньше на Земле жило очень много людей, это называлось перенаселением, людям доставалось мало пищи, они нервничали и нападали друг на друга. Сильные убивали слабых, погибали целые государства.
Когда спонсоры прилетели на Землю, неся с собой свет знания, среди людей были отдельные лица, которые не понимали истинных целей спонсоров и старались им помешать. С этими людьми, вооруженными танками и другими средствами массового уничтожения, пришлось обращаться со всей беспощадностью справедливости. Мне приходилось
По телевизору я смотрел и некоторые видовые фильмы. Они показывали природу и животных. Когда людей было слишком много, природа оказалась на краю гибели. Теперь же, когда людей стало меньше, природа снова стала чудесной. Спонсоры любили смотреть долгие, многосерийные, видовые фильмы — «В джунглях Амазонки», «В пустынях Антарктиды» и другие, поэтому я неплохо знал обычаи и повадки пингвинов и змеи-анаконды, хотя не имел представления, какие люди живут в тех краях. И живут ли.
Приходилось мне видеть и ленты о жизни тех миров, откуда к нам прилетели спонсоры. Но, честно говоря, я ничего в тех фильмах не понимал, потому что был глуп и плохо образован. А если я спрашивал о чем-нибудь госпожу Яйблочко, она всегда отвечала: «Тебе, глупенький, не понять».
Впрочем, в те минуты, когда я бежал из родного дома в неизвестность, я не размышлял о Земле или Галактике, меня мучила мысль, где можно спрятаться, где можно переждать погоню. Я знал, что погоня будет обязательно, я был свидетелем таких погонь, и судя по рассказам спонсоров и любимцев, собиравшихся около универмага, такие погони обязательно заканчивались поимкой и жестоким наказанием человека, посмевшего обмануть доверие спонсоров.
Направо от дома широкая бетонная дорога вела к базе спонсоров, где трудился мой хозяин, туда бежать — все равно что добровольно отправиться на живодерню. Налево, к центру, магазинам и местам коллективного отдыха спонсоров, также нельзя. Оставался путь через задние дворы, по пустырю, к городской свалке, месту таинственному, отвратительному, которое руководители базы давно собираются ликвидировать и сделать там трек для гонок на бронетранспортерах, да вот никак не соберутся, за что их неоднократно критиковал в домашних беседах господин Яйблочко. Оттуда, со стороны свалки, порой доносятся волнами гадкие запахи, и тогда все у нас в городке закрывают окна и включают кондиционеры. На свалке, как я слышал, скрываются бандиты и бродяги. Порой там устраивают облавы и пойманных бродяг отвозят на живодерню, а если убежит любимец или произойдет кража, то на свалку обрушивается справедливый гнев спонсоров.
И все же я побежал именно на свалку — иного места, чтобы спрятаться, я не знал. Тем более, что за свалкой, как мне рассказывали другие любимцы, начинается Великий лес, который идет до самой Австралии, то есть очень далеко. А в лесу растут ягоды и плоды, так что можно стать Робинзоном и даже построить хижину — один забулдыга, который пробрался в прошлом году в комнату отдыха для любимцев, за хлеб рассказывал нам различные древние истории. Тогда я над ним смеялся, а теперь, видите, пригодилось!
Меня уже хватились: далеко-далеко заревела сирена, это значит «Человек сбежал!», «Опасность!»; потом по вечернему небу пробежал и погас длинный луч прожектора. До моего слуха донесся шум вертолетного мотора…
Им понадобится несколько минут, чтобы меня поймать, притащить обратно и примерно наказать. Вернее всего, меня отправят «на мыло», как шутила госпожа Яйблочко, но, может быть, мои хозяева возьмут меня на поруки — все же не чужой! Тогда меня оскопят и будут держать на цепи.
Только не это!