Любимый цветок фараона
Шрифт:
Красноречивость Резы пропала, лишь они заняли один из трех пустующих столиков, почти прижатый к возвышению, на котором крутилась танцовщица, и только чудом ее шарф не опускался каирцу на лоб. Реза будто глотнул дурману, хотя и не притрагивался к кальяну. Сусанна с радостью бы приняла такую же вальяжную позу, но не в праве была и на минуту потерять контроль над ситуацией. Зачем только он приволок ее сюда. Она не мужчина, чтобы любоваться чужими женскими формами. Они могут вызвать лишь зависть, и, похоже, она уже начала ее испытывать. А вот что ищет на ее лице Реза, оставалось загадкой.
1.6 "Ученица Резы"
— Салям.
Бубны не смолкни, но на сцене уже кружилась другая девица, едва старше Сусанны, и ей хлопали и улюлюкивали гораздо охотнее, чем той, что подсела сейчас к их столику на самый край кресла, в котором покоилась сумка.
Взгляд Резы не просветлел и не оторвался от лица Сусанны. В знак приветствия он лишь едва пошевелил пальцами левой руки, которой медленно крутил в центре крохотного столика светильник.
— Сельма. Сусанна.
Она даже вздрогнула от четкости произнесения своего имени. Сусанна была на все сто уверена, что Реза так и не запомнил его, раз ни разу не обратился к ней по имени.
Сельма качнула серьгами и едва заметно улыбнулась Сусанне. От этой улыбки мурашки побежали по спине. Девица, по виду едва ли старше сестры, изучала ее формы, как недавно сама Сусанна разглядывала ее тело. Танцовщица явно осталась довольна своим превосходством. А Реза продолжал безучастно гонять между чашками светильник. Голос его звучал размеренно. Откуда-то даже появился едва приметный акцент, добавив речи восточного колорита.
— Сусанна — моя гостья из Санкт-Петербурга. Я рассказывал тебе про планируемую поездку. А это моя… — Реза намеренно сделал паузу, и Сусанна отметила, что твердым стал не только рот, но и взгляд. Он испытывает ее. Но к чему? Какое ей, право, дело до его любовниц… — Ученица, — закончил Реза с легкой улыбкой.
— Он учил меня читать и писать, — добавила Сельма так зло, что ее акцент стал невыносимо гортанным. — На арабском и на английском, — зачем-то уточнила она.
Реза смерил ее злым взглядом, и танцовщица тут же опустила подведенные глаза в чашку Сусанны, и та в свой черед поспешила сделать глоток, пока арабка не добавила к мяте яда восточной ревности.
— Он хороший учитель, — пробубнила Сельма, и в тот же миг словно восклицательным знаком на стол упал приподнятый Резой светильник.
— Я не нуждаюсь в твоих рекомендациях, женщина. И я не разрешал тебе садиться на этот стул. Разве не видишь, что он занят?
Сельма подскочила, как ошпаренная, и Сусанна от души пожалела танцовщицу. Куда подевалось пресловутое европейское уважение к женщине? Пусть и той, что торгует своим телом.
— Это оно?! — Сельма ахнула так громко, что у соседней стены даже опустили кальяны.
— Спокойно, женщина! — голос Резы остался тих, но стал стальным. — Это оно, и потому не стоит так кричать.
Сельма наклонилась к Резе и почти присела ему на колени, как раз туда, где еще час назад лежала больная нога Сусанны. Суслик, с какой стати ты ревнуешь? И как можно ревновать к подобной особе? Она садится на колени ко всем. За это ей и платят.
— Отыщи свободный стул, женщина, пока твой брат не пристрелил меня.
Голос Резы продолжал звучать размеренно и тихо, но действовал на девицу подобно плетке. Сильно накрашенные ресницы дернулись, и Сусанна удивилась, как с них на румяные щеки не посыпалась тушь. Сельма осталась стоять, и Реза придвинул к себе кресло с сумкой.
— Сусанна, подойди тоже.
Первым порывом было подскочить на манер Сельмы, и Сусанна с трудом заставила себя подняться медленно и проплыть к каирцу, оттеснив танцовщицу. Вернее та сама подвинулась, потому что пока Сусанна изображала из себя паву, Реза с опозданием добавил "please".
— Lucky girl, — процедила сквозь зубы Сельма. (Счастливица)
— Shut up you woman! — теперь уже закричал Реза. — Watch your language! (Заткнись, женщина! Следи за языком!)
Бедная танцовщица зажмурилась, но Реза бросил поднятый светильник на стол. Однако по реакции Сельмы Сусанна поняла, что он бывало и запускал им в нее, когда та не выполняла приказы с первого раза. Сумасшедший! Какой к шайтану англичанин!
— There is no such а thing like an evil еуе in English… (В английском нет понятия сглаза…) — пролепетала несчастная на ставшим почти арабским английском, приседая у ног Резы то ли от страха, то ли для того, чтобы лучше рассмотреть сумку, молния которой скрылась под его растопыренными пальцами. Реза смерил Сусанну таким же противным взглядом, но в обращенном к танцовщице голосе уже не осталось и следа гнева:
— Ты слишком много говорила, женщина. Твое время танцевать. — И когда Сельма с тоской взглянула на сумку, добавил: — Мы дождемся тебя.
Сусанна решила вернуться к своему креслу, но Реза поймал ее за запястье. Не твердо, как прежде, а даже немного нежно.
— Сядь, пожалуйста, подле меня.
Реза перегнулся через стол, чтобы переложить сумку на прежнее место Сусанны.
— Пожалуйста, — повторил он, действительно вкладывая в слова просьбу.
Сусанне ничего не оставалось, как занять место сумки, раз та заняла ее. Завладев ее ледяными пальцами, Реза склонился к спрятанному за волосами уху:
— Я никогда не спал с Сельмой и не потому, что боюсь ее брата. Хотя я действительно его боюсь, — добавил он со смешком. — А потому что она мне не нравится. Я не люблю арабских женщин. Своей пассивностью они заставляют европейца чувствовать себя животным, если ты понимаешь, о чем я говорю?
Сусанна кивнула, чтобы только он прекратил подобный разговор и перестал наглаживать ей пальцы.
— Эта девочка слишком много пережила, и я просто пожалел ее, не требуя ничего взамен и не обещая ничего большего. Только Сельме не хватает ума понять этого. Так что не обращай внимания на ее ревность, — Реза поднял их сцепленные пальцы к музейной подвеске, и та скользнула между ладонями. — Однако Сельма прекрасно танцует, ведь так? И ты не жалеешь, что променяла на меня свой долбанный планшет?