Любимый мой
Шрифт:
— Тише, болван!
— Но, босс, вы требуете невозможного: протащить такое большое дерево в такой узкий дверной проем…
— Если ты разбудишь жену или дочь, я тебе голову оторву!
— Куда ставить-то, босс? — кряхтя, поинтересовался Моджо.
— У окна.
— Я принес, что вы просили, — в дверях гостиной показался Джимбо.
— Если ты немедленно не прекратишь топать как слон, я свяжу тебя этими гирляндами, а на уши повешу хрустальные шары!
— Ну что вы привязались к моим ушам, босс! Они абсолютно не годятся для того, чтобы украшать их.
— Точно! — усмехнулся
— Да замолчите вы, наконец!
— Все еще не могу поверить, босс: вы в трезвом виде собрались наряжать рождественскую елку… Что случилось с вашим любимым коньяком?
— Я с ним расстался навсегда. Пенни.
— Я знал, что женитьба плохо влияет на мужчину, — усмехнулся тот.
— Может быть, — улыбнулся Чэз. — Всем спасибо. Теперь идите спать. Дальше я сам управлюсь.
— Вы не хотите, чтобы мы вам помогли? — удивился Пенни.
— Я должен сделать все сам, — ответил Чэз и подумал: «И это доставит мне огромное удовольствие!»
На следующий день Шейн проснулась удивительно рано. Чэза рядом не оказалось, как и предупреждал Пенни. Она выскользнула из постели, надела халат и поспешила к его кабинету. Ей предстояла последняя попытка убедить Чэза справлять Рождество… Кабинет был открыт, но его там не оказалось. Тогда Шейн, бесшумно ступая босыми ногами по паркету, направилась в гостиную и… замерла на пороге Ее муж спал на полу, а рядом с ним стояла… Шейн протерла глаза. Да, она не ошиблась: это живая рождественская елка! Наверное, она вскрикнула от радости, потому что Чэз заворочался и открыл один глаз.
— О, Чэз, — прошептала Шейн, — ты сделал всю эту красоту один?
— Доброе утро, дорогая! С Рождеством!
— Ты, оказывается, знаешь, какой сегодня день! — усмехнулась она.
— Конечно, знаю. А ты?
— И я тоже. Не могу поверить: это же рождественская елка!
— Где? — хитро сощурился Чэз. — Я же не справляю Рождество, забыла? Странно, как она сюда попала…
— Ты даже украсил ее… О, Чэз!
— Дорогая, не плачь! Я сделал это, чтобы порадовать тебя, а не огорчать.
— Я не плачу, — всхлипнула она. — Я счастлива! Чэз улыбнулся и поцеловал ее. Его поцелуй говорил ей о любви и страсти больше, чем все слова на свете.
— С Рождеством, жена… Шейн прижалась к нему:
— Значит, ты ночью притащил сюда елку и наряжал ее до утра?
— Что-то вроде того.
— Но почему?
— Потому что я понял, что ошибался. Вы с Саритой, как никто, заслужили это Рождество.
— Ты даже приготовил подарки…
— Для тебя у меня есть совершенно особенный подарок.
— И какой же?
— Не скажу. Это сюрприз.
Шейн хотела задать ему еще очень много вопросов, но тут в гостиную вбежала Сарита. Увидев огромную елку, богато украшенную различными огоньками, гирляндами и шарами, и разноцветные подарки, аккуратно сложенные под ней, девочка радостно взвизгнула и обняла отца.
— С Рождеством, принцесса! — в один голос сказали Шейн и Чэз.
Тут в гостиную вошли донья Изабелла, Моджо, Джимбо и Пенни.
— Замечательно! — похвалили они.
Следующие несколько часов были самыми счастливыми в жизни Шейн.
Быстро позавтракав, все отправились
Какое-то время спустя Чэз привел жену в спальню.
— Я хочу вручить тебе свой подарок наедине, объяснил он.
— И я тоже. Кто будет первым?
— Я подожду. Вот. Открой это.
Шейн послушалась: в небольшой шкатулке с позолоченной окантовкой лежали письма… для нее! Волнуясь, она достала то, что лежало сверху — Я так и не решился послать их тебе… — объяснил Чэз. — Прочти его…
Шейн кивнула и вскрыла конверт.
Моей вновь обретенной невесте Мне осталось сказать только одно: я люблю тебя! Я так долго отказывался признаться в этом даже себе, а теперь смело говорю: я люблю тебя, жена моя, моя единственная!
Навеки твой,
Чэз.
— Ты написал это вчера, когда заперся в кабинете, верно? — воскликнула Шейн, закончив читать.
— Да, — улыбнулся Чэз. — В этой шкатулке лежат все письма, которые я писал тебе в годы нашей разлуки, но так и не решился отправить. И еще кое-что… — многозначительно добавил он.
Шейн дрожащими руками перебрала письма в шкатулке и извлекла два золотых билета на следующий Бал Годовщины.
— О, Чэз! — выдохнула она, не в силах больше сдерживать слезы.
— Нам придется долго ждать, но все-таки… Шейн прижалась к его груди. Они помолчали.
— Скажи, — спустя какое-то время поинтересовалась она, — почему ты так долго не решался признаться мне в любви?
— Я любил тебя, Шейн, но мне мешала злость. Я злился на Рейфа за то, что он разлучил нас тогда. Я злился на тебя за то, что ты не вернулась ко мне. Но на себя я злился еще сильнее за то, что сдался и не нашел тебя.
— Понимаю…
— Я всегда буду любить тебя, дорогая… Шейн не дала ему закончить, страстно и искренне поцеловав его.
— А теперь мой подарок…
Чэз торопливо разорвал яркую обертку и нашел в маленькой коробочке детский чепчик. Сердце бешено забилось.
— Ты беременна? — догадался он. — На самом деле?
— На самом деле, — улыбнулась она.
— Это… самый лучший подарок на свете! Интересно…
— Что?
— Нет, это слишком глупо…
— Чэз!
— Интересно, — усмехнулся он, — уж не Моджо ли был твоим консультантом?
— Я беременна. Это абсолютно точно.
— Как ты думаешь, он сумеет «разглядеть» нашего следующего ребенка?