Любит-не любит
Шрифт:
Им предстояло ехать воспитывать младшего брата Максима. Вообще-то не им, а ему. Но он решил, что Альбина сумеет в этом помочь.
– Посмотришь свежим взглядом на этого оболтуса, – произнес он, – и скажешь, что с ним не в порядке. А я уж постараюсь принять меры.
Кирилл был сыном матери Максима от второго брака. На настоящий момент ему как раз сравнялось шестнадцать, и Вера Александровна полагала, что старший брат лучше ее сможет понять подростка в переходном возрасте. К тому же они с мужем собирались отметить годовщину своей свадьбы
Он любил свою мать, желал ей только добра и очень обрадовался, когда на дне рождения у подруги она познакомилась с Павлом Николаевичем. Тот не шел ни в какое сравнение с ее первым мужем, слабовольным мямлей, который передоверил жене все – от стирки своих носок и воспитания их общего ребенка до зарабатывания денег. Отец Максима был скульптором, точнее, окончил Строгановское художественное училище и ждал крупного заказа на нечто эпохально-монументальное. А чтобы скрасить затянувшееся ожидание, попивал пиво на детской площадке и рассуждал с местными забулдыгами о высоком. И вот однажды в состоянии подпития он угодил под машину – буквально вывалился ей под колеса из щели между гаражами, когда назрела потребность в новой порции пивасика и «народ» послал его в ближайший магазин.
Вере Александровне было очень жалко мужа: как-никак живой человек и прожили вместе четырнадцать лет. Но через три года она встретила Павла Николаевича и неожиданно поняла, что прежде и не жила вовсе, а влачила жалкое существование, как пишут в книгах. Год спустя у них родился сын Кирюша, а еще через четыре года путем сложной головоломной операции по купле-продаже самим себе квартир Максим обзавелся собственной жилплощадью, в которой и обретался до сих пор. Донельзя счастливый и довольный…
– Приготовься, сейчас увидишь, – предупредил он Альбину и нажал на кнопку звонка. – Надеюсь, уже проснулся. Как-никак уже без четверти час.
Дверь открылась не сразу, и Бина успела изойти от любопытства. Наконец загремела цепочка, повернулся замок и… О да, посмотреть было на что.
На пороге, позевывая – это ж надо заявиться в такую рань в воскресный день, говорил весь его вид, – стоял парень. Ярко-рыжий и патлатый, нос картошкой, светло-карие глаза, длиннющие белесые ресницы плюс нежнейшая бело-розовая кожа. А на подбородке несколько волосков, претендующих на звание эспаньолки. В ухе серьга, на шее зеленая с белыми разводами бандана узлом назад. Дальше, точнее ниже, еще увлекательнее. За белой майкой с рисунком летательного аппарата Леонардо да Винчи следовали джинсы… размера, наверное, семидесятого. Во всяком случае, Кирюша вполне мог передвигаться внутри них. Широкие-преширокие, и штанины начинались где-то чуть выше колен. Джинсы полностью скрывали черно-белые кроссовки, зашнурованные, но не завязанные ярко-малиновыми шнурками.
– Хай, брателло! – воскликнул Киря. – Не ожидал тебя так скоро. Ну, заходи, инспектируй.
– Мой брат Кирилл, – представил его Максим, прежде чем войти. – А это Альбина. Мы вместе работаем.
– Привет, Альбина! – поздоровался парень. – Очень рад.
– Я тоже рада, – ответила Бина и пожала протянутую ей руку.
Они
То, что увидела Бина, можно было охарактеризовать тремя словами: тщательно организованная свалка. И в довершение общего бедлама – на валяющемся на полу покрывале лежал пес. Фантастическая и одновременно обаятельнейшая помесь. Конструкция от таксы, от нее же гладкие длинные темно-коричневые уши и хвост стручком. Явно терьеристые бакенбарды и пробивающиеся сквозь рыжую шерсть пушистые завитки платинового оттенка, видимо доставшиеся от прабабки болонки. Из-за того, что сквозь эти завитки четко проглядывало плотное собачье тельце, один из приятелей Кирилла как-то назвал пса прозрачным. Плюс два идеально круглых темных глаза и легкая мечтательная полуулыбка на морде.
Вера Александровна нашла его год назад на газоне в страшный ливень. Промокший до костей песик дрожал, свернувшись клубочком. Пройти мимо него мог только очень жестокосердный человек. К тому же она решила, что общение с животным благотворно подействует на младшего сына. Заставит его заботиться о несчастном создании, посеет в душе ростки чего-то доброго и светлого.
Собачку решили назвать Персиком.
– Если бы не этот светлый пух, он был бы вылитый Нектарин. А так, конечно, Персик, – заметил Павел Николаевич.
Как ни странно, но Кирилл с Персиком быстро сошлись. Выражаясь современным языком, закорешились и стали не разлей вода. Только Киря упорно звал его не Персиком, а Перчиком, а чаще и вовсе Перцем. Песик не возражал и по любому поводу лез лобызаться с хозяином.
Сейчас он радостно завилял хвостом и выбрался из гнезда в покрывале.
– Боже, что это? – воскликнула Бина.
На шее Персика красовалась такая же, как у Кирилла, бандана, только бордового цвета, а от макушки и до хвоста шел «ирокез», сооруженный явно при помощи пенки и лака для волос.
– Клево, правда? – радостно заулыбался Киря. – И ему идет. Ко мне, Перец, я тебе причесон поправлю.
Персик с готовностью вспрыгнул Кириллу на колени и счастливо замер. Хозяин мог делать с ним все, что угодно. Но Персик был ценим не только за преданность и ласку. Любая девчонка, увидев забавного песика, тут же расплывалась в улыбке, и Кире оставалось только решать, снисходить до знакомства с ней или нет.
– Перец – клевый пацан. Ни одна чика перед ним не устоит! – не раз хвастался он.
Сидеть на полуразобранной кровати было как-то неловко, но другого места для Максима с Альбиной в комнате просто не нашлось. Кирилл с Персиком на коленях расположился прямо на полу, на крохотном островке паласа, между горкой из одежды и кучкой из учебников.
– А у тебя и птички есть, – заметила Бина и, встав, подошла к клетке, которая стояла на полке компьютерного стола.
– Ага, – кивнул Киря.
Двух хохлатых корелл Вера Александровна приобрела раньше, чем в доме появился Персик, но в тех же воспитательных целях.